девушка. И нет, я не получила сто тысяч. Я вообще никаких денег не получила. Я не модель, ясно?
И никогда не была ей на самом деле. И если быть совсем откровенной, я в кое-кого влюблена. Не
то, чтобы это имело какое-то значение.
– О, ясно. Круто. – Он не может смотреть мне в глаза, но, судя по его виду, он
испытывает облегчение. Думаю, я была немного пугающей. В конце концов, собственной матери я
напоминаю королевского морского пехотинца.
– Но без обид, ладно? – говорит Дин, немного оживляясь. – Попытка не пытка. Потому
что ты сейчас, типа, крутая телочка, если позволишь мне так выразиться.
– Без обид, Дин. И ничего не имею против твоих слов.
Он протягивает руку. Это все совершенно дико, но я пожимаю еѐ. Затем он бредѐт прочь,
оставляя меня стоять на остановке и глядеть ему вслед, удивляясь, как я вообще могла сказать все
эти вещи. И почему, если я сейчас крутая телочка, мне так грустно?
Когда я возвращаюсь домой, папа сидит за обеденным столом, пытаясь починить тостер.
– Пап! Что на этот раз произошло?
Он широко улыбается. Очень широко. Слишком широко для человека, который только что
сломал один из самых важных предметов семейного имущества.
– Я делал праздничный сэндвич с сыром. Просто забыл, что сыр плавится. Не волнуйся, я
сейчас всѐ быстро починю.
– Праздничный?
– Ага, – папа улыбается ещѐ более самодовольно. – Я только что оплатил наш отдых на