78
Марчелло появился около восьми вечера. От него пахло граппой, и двигался он очень медленно, словно боясь потерять контроль над собой и грохнуться на пол. Пиа, которая сидела возле окна, вышивая скатерть в подарок матери на Рождество, моментально это увидела, но ничего не сказала и вела себя так, словно ничего не замечает.
– Давай рассказывай, – сказала она, когда Марчелло сел и налил себе стакан воды. – Что там было и что они с тобой делали?
– Ничего, – хмуро ответил он. – Взяли у меня слюну на анализ. И все.
– А почему тогда тебя не было целых семь часов?
– Я еще был у Джорджио, выпил кофе.
Пиа кивнула:
– Понимаю. Это долгий процесс. Они тебя еще о чем-то спрашивали?
– Нет, больше ни о чем. Нери даже не присутствовал.
Марчелло опустил голову на руки. Пиа, которая сидела чуть в стороне от него, заметила, что он как-то странно вздрагивает. Похоже было, что он плачет, но когда она подошла к нему, обхватила его голову руками и посмотрела ему в лицо, то увидела, что глаза у него сухие.
– Марчелло, – сказала она и погладила его по голове. – Что происходит? Прекрати это! До этих пор мы не боялись ни смерти, ни дьявола и всегда поддерживали друг друга. А сейчас ты ведешь себя так, словно наступил конец света. И я не знаю почему. Расскажи мне, что случилось. Пожалуйста! Я уверена, что тебе станет легче. Может быть, я смогу тебе помочь, что-то посоветую, как уже было не раз. Ты же знаешь, я всегда на твоей стороне, что бы ни случилось.
Марчелло смотрел на нее остекленевшими глазами и молчал. Но она чувствовала, что
– Расскажи мне про синьору Симонетти, – ласково сказала она. – Что произошло между вами? Я же вижу… У тебя на лице написано, что что-то все-таки было.
Марчелло молчал, борясь с собой, и даже протрезвел. Ему наконец представилась возможность все рассказать. Пиа была ласковой, участливой, понимающей: Многого не надо, одно слово, одна фраза – и все. Исчезнет тяжесть у него на душе. Наверное, любые последствия будет вынести легче, чем вину, которую он носил в себе уже несколько лет. Ему казалось, что со слезами и упреками Пии, с ее злостью и отчаянием справиться будет легче, чем с этой тайной, которая камнем лежала у него на душе и медленно, но верно тянула его в глубину. Несколько секунд – и все. Мужество открыть рот и сказать первое слово, которое хочешь не хочешь повлечет за собой остальные, – это словно прыжок в ледяную воду. Прыжок, падение… а потом возврата нет. Марчелло пытался за долю секунды сообразить, хочет ли он вообще этого возврата. Его разум лихорадочно работал, но мысли беспорядочно метались, и он был не в состоянии их упорядочить. Он ничего не соображал.
Пиа сидела перед ним, положив маленькую теплую ладонь на его руку. На секунду у него закружилась голова, и он сказал: – Да, кое-что было.
И замолчал. Но эти четыре слова… Они вырвались у него, и теперь ничего нельзя было вернуть. Теперь в его жизни началась новая глава, с Пией или без нее. Решение этого вопроса было уже не в его власти.
Марчелло чувствовал себя и смельчаком, и мерзавцем одновременно, и никак не мог решиться взглянуть Пие в глаза.
Тишина в скромной, освещенной лишь неоновой лампой кухне семьи Ванноцци стала невыносимой. Это продолжалось всего лишь несколько секунд, но для Марчелло они тянулись бесконечно.
– Что было? – тихо спросила Пиа. – Пожалуйста, расскажи все, иначе я сойду с ума. Никакая правда не может быть хуже моих фантазий.
– Она попросила меня приехать, – начал Марчелло медленно и так прижал кончики пальцев к столу, что они побелели. – Я должен был осмотреть ее дом и оценить его стоимость. Вот я и поехал. Она встретила меня почти обнаженной. На ней был лишь шелковый домашний халат, под которым ничего не было. Меня это неприятно поразило. Поверь мне, Пиа, пожалуйста! Я не знал, что делать и как на все это реагировать. – Он шумно вздохнул. – А потом она соблазнила меня по всем правилам. Для нее вопрос заключался не в страховке дома, а в том, чтобы одержать верх надо мной. И ей это удалось. Вот и все.