«Его Превосходительство

Любил домашних птиц

И брал под покровительство

Рифмующих девиц».

Никакой иронии, высокое уважение. Житинский ввел «за ручку» в большую литературу, к примеру, блестящих молодых поэтов: Алю Кудряшеву, Веру Полозкову, Наилю Ямакову, Светлану Бодрунову. Барышни-прелестницы, ау. Целую ручки.

И самое главное: Житинский – патриарх русской литературной Сети РУЛИНЕТа). Громовержец и милостивец. «Массу» знают тысячи если не сотни тысяч сетевых насельников. Почему вся Сеть (литературная) Государю? – в заголовке статьи. Да потому, что он венчался на сетевое царство тогда, когда многие сетевые писатели еще в школу ходили. Акулы Сети благодарны своему Государю.

Житинский основал десять лет назад легендарное сетевое «Литературное объединение им. Лоренса Стерна" (английский писатель; 1713-1768; автор романов "Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена" и "Сентиментальное путешествие по Франции и Италии"; основоположник сентиментализма), из горнила которого вышли превосходные авторы Дмитрий Горчев, Линор Горалик, Дмитрий Коваленин, Вадим Смоленский. Перу Житинского принадлежат такие книги, вызвавшие огромное читательское внимание, как, например, «Желтые страницы Internet: Отдых и развлечения. Записки WEB-дилетанта» (вышла несколькими тиражами).

Писатель Дмитрий Быков назвал предыдущий фолиант Житинского «Потерянный дом, или Разговоры с Милордом» «лучшим романом восьмидесятых». Проблематику новой книги Александра Николаевича он очертил так: «Сегодня Житинский во второй раз написал роман, в котором каждый прочтет главную правду о времени и о себе. «“Государь всея Сети» – книга, в которой сказано о русском прошлом, настоящем и будущем нечто очень важное, понятное всем, но до сих пор не сформулированное вслух». Можно любить Дмитрия Львовича (можно не любить; да еще как), но в тонком уме и тонком вкусе ему не откажешь. Все так, все именно так.

Мне еще хочется поговорить об Александре Николаевиче. В «Разговорах с милордом» писатель дал великолепное определение художественной литературы как феноменального явления, определил эйдос (выражаясь простецким языком) этого великого вербального «построения»:

«Литературные сочинения постоянно путают с инструментами, которые должны бить, вскрывать, поднимать, протягивать, указывать, сигнализировать, вдалбливать, пронзать и тому подобное. Или же считают их зеркалом и одновременно осветительным прибором. Между тем, все перечисленные вами цели – суть частные следствия общей объединительной роли, которую призвана играть литература… Литература есть игра, она сродни актерскому ремеслу, между тем как ее обычно поверяют не законами игры, выдуманными автором, а законами самой жизни… Литература – игра, не более, но и не менее, и относиться к ней следует как к игре – не менее, но и не более. Великая это игра или мелочная, трагическая или пародийная – она всегда остается игрой, ибо дает читателю возможность проиграть в душе тысячи ситуаций, поступков, характеров, лежа при этом на диване и перелистывая страницы». Как просто, и как… мудро. Прошу прощения за столь пространную цитату. Эх, ввести бы эти положения в марксистско-ленинскую теорию литературы. Поздно, ибо оная приказала долго жить. Впрочем, вдруг быть и воскреснет. Читатель спросит: а почему я так много пишу о писателе. Да потому, что я его люблю. Вот и вся тайна сакральная.

Роман Житинского принадлежит к весьма редкому в отечественной литературе жанру УТОПИИ (не путать с антиутопией). В числе предшественников писателя – князь В.Одоевский, В.Брюсов, А.Богданов (Малиновский), А.Беляев, И.Ефремов. Утопия (от названия книги Томаса Мора) – идеальная страна, идеальное общество, которого нет и не будет, а жаль. Антиутопия – все наоборот: ужасающее государство, террористический режим, казни бессудные, подавление мысли. Естественно, антиутопии популярней утопий. Западные читатели любили пощекотать себе нервишки романами Е.Замятина, Д.Оруэлла и т.д. А мы, грешные, семьдесят один год прожили в натуральной (не литературной) антиутопии.

Я не буду (как всегда) «раскрывать» сюжет. В романе идет речь о …попытке восстановить на Руси-Матушке … форму правления и создать «первое государство виртуального мира» (С. 306). В книге два основных героя: отставной физик Алексей Донников и таинственный юноша Кирилл Демидов, его ученик. Таинственный потому, что у него великая миссия стать …Есть и еще великая героиня книги – Великая Сеть. Велик и грозен сетевой универсум.

Никак не могу привыкнуть к новой критической манере. Самый злой критик в России Виктор Топоров написал разнузданную, неправедную и лживую статью о романе Житинского. Заметка смастрячена в простой манере: подробнейший пересказ сюжета плюс хамские арабески. Так вот, критик неправильно излагает сюжетную линию романа, т.е. полистал книгу кое-как и облыжно «наехал» на писателя. Эх, грешно, право. Маршак когда-то хорошо сказал: Каков художник, таково и его искусство (это относится и к писателю, и к критику-Зоилу).

Читатель, помнишь ли Ты школьное литературоведение? Всем нам училки-словесницы задиктовывали презабавные, ей-Богу, цитаты Белинского: «Евгений Онегин» – «энциклопедия русской жизни»; «Герой нашего времени» – «грустная дума о нашем времени». Вот эти цитатки содержат квинтэссенцию последнего романа Житинского. Стопроцентное попадание. Роман Житинского – моментальный снимок и монументальный срез того, что именуется действительностью и реальностью. Есть ли ОНИ на самом деле – вопрос.

Герои романа принадлежат к разным классам-стратам, танцующим под волшебную дудочку романиста. В незапамятные годы критик А.Пикач определил «триаду» дарования Житинского: «комическое, фантастическое и лирическое». Писатель верен себе: все это щедро представлено в романе. Я бы еще добавил иронию и гротеск в отношении абсурдности жизни нашей грешной.

Автор делает важное признание: «Я не пишу чужих романов, то есть тех, которые не прожил сам. Потому что романы не выдумываются, а проживаются, о чем сейчас практически забыто» (С. 3). Открою детский секрет: в каждой большой книге есть наиглавнейший герой – сам Автор.

Помнишь, Читатель, четверостишие Бродского:

Только то и тревожит,

Что грядущий режим,

Не изведан, не прожит,