Не прошлое тревожило Джерри Рука, а будущее. Больше никакого шантажа, никаких денег из этого источника; и Альф Брендон, его кредитор, освободившийся от угрозы, которая нависала над ним, разъяренный вчерашним отказом, не станит тратить времени и сразу потребует возврата долга.

Бывший сквоттер видел перед собой будущее, полное тьмы и мрака: изгнание из нового дома и с расчищенных земель, возвращение к одинокой жизни, к труду и бедности, к презренной старости.

К этим мрачным мыслям примешивалась еще одна, еще мрачнее: сожаление, что он не нажал вовремя курок!

Если бы он застрелил Пьера Робиду в дупле, все было бы хорошо. Никто не узнал бы, что он его убил; а дочери он сказал бы, что не подозревал, будто в дупле кто-то есть. Она, конечно, сожалела бы об этом происшествии, но никогда не поверила бы в злой умысел отца и никому ничего не рассказала бы.

Но сейчас уже слишком поздно. Убить молодого человека сейчас или когда-нибудь позже – все равно что убить его на глазах дочери. Судя по тому, что она знает, скрыть от нее, кто совершил убийство, не удастся.

Но мысли эти заняли у Джерри Рука совсем немного времени. Пришли и ушли, как молния.

Продолжительное молчание было связано с другими мыслями. Он думал, как строить отношения с человеком, который появился так неожиданно и поставил его перед необходимостью сделать выбор.

Повернувшись к Пьеру, он наконец заговорил.

– Давно ли ты вернулся, Пьер?

Фальшивая доброжелательность вопроса не обманула золотоискателя.

– Я приехал вчера, – холодно ответил он.

– Тебя видел кто-нибудь знакомый?

– Нет, насколько мне известно.

– Прости меня за то, что я был слегка резковат. Меня расстроила девочка. Я не знал, где ее искать. Она многим нравится, и я должен быть внимателен.

На это Пьер ничего не мог возразить.

– Конечно, – продолжал Джерри Рук после долгой задумчивой паузы, – ты слышал все, что произошло между мной и этими копателями.

– Каждое слово.

– И, вероятно, понял, что они искали.

– Да. У меня для этого хватает причин.

– Ты прав. Тогда ты знаешь, почему я живу больше не в хижине, а в хорошем удобном доме.