Итан издал издевательский звук и снова набросился на пакетик с хрустящими чипсами.

— Не уверен, — пробормотал он.

— Он был твоим отцом — он любил тебя, — сказал Дэн. Что бы там ни говорил бездумный мачо Патрик о том, что классическая музыка — «гейская», он не был полным динозавром, когда дело касалось любви и всех ее вариаций. — Понимаешь? Отец так сильно любил тебя и продолжал бы любить тебя, что бы ты ни рассказал ему о себе. На сто процентов.

Слизнув соль с пальцев, Итан сложил пустой пакетик из-под чипсов аккуратным треугольником. Он все равно не казался убежденным.

— Может быть, — сказал мальчик, пожимая плечами.

На мгновение воцарилась тишина, которую нарушали только порывы ветра и металлический стук перекатывающейся перед ними пустой банки из-под «Ред Булла».

— Помнишь, как я в первый раз забрал тебя из мастерской скульптуры и ты спросил меня о том, что случилось в последний вечер, когда я видел твоего отца? — спросил Дэн. — И ты был очень зол на меня, потому что подслушал, как твоя мама что-то говорила, и прямо спросил меня: я виноват, что он умер?

Итан уставился в землю.

— Да, извини за это, — хрипло сказал он. — Я просто…

— Нет… не нужно извиняться, — прервал его Дэн. — Я говорю это не для того, чтобы заставить тебя чувствовать неловкость. Наоборот, когда ты вот так набросился на меня — и, кстати, с твоей стороны это было довольно смело, — я сидел и думал, как бы гордился тобой твой отец за то, что ты решился на это. За то, что осмелился задать этот вопрос.

— Ну…

— Честно. Клянусь. Я подумал, как бы он гордился, если бы мог видеть, как ты отстаиваешь его интересы, ведя трудный разговор от его имени. — Он снова взглянул на племянника, решив, что сейчас подходящий момент, чтобы обнять его за плечи. Вот так. — И если бы ты сказал ему то, что только что сказал мне, он бы тоже понял, что это требует мужества. Даже не сомневайся.

Они посидели молча несколько секунд, глядя на илистую Темзу, большое небо и сверкающие небоскребы, и Дэн думал: да, он уверен, что все прошло хорошо, уверен, что сказал правильные вещи. Наконец Итан вывернулся из-под его рук и сказал:

— Ладно, это странный разговор. Можно мне теперь открыть «Мальтизерс»?

Дэн рассмеялся.

— Думаю, да. Но нам пора идти. — Следующей остановкой была канатная дорога. — Я никогда не ездил на ней раньше, а ты? — Он ухмыльнулся, почувствовав прилив мальчишеского возбуждения от такой перспективы. Может быть, он делал все это не только по доброте душевной.

Они прогуливались, болтая о канатных дорогах, паромах и лодках, и казалось, что предыдущего разговора и не было. Но он был, и это казалось особенным, как будто Итан доверил ему что-то действительно ценное. Дэн мысленно обнимал его до конца дня.