Завидев из такси высокие кованые ворота, Нина захрустела пальцами, чтобы унять нервное покалывание. «Барнадетт». Это был долгий и утомительный путь. И не менее сомнительный. Таксист дождался, пока Нина выйдет из машины, бросил ей в ноги чемодан и оставил наедине с огромным домом из серого камня.

Асимметричный готический особняк словно сошел с иллюстрации мрачной, таинственной сказки. Трехэтажное здание венчали башни, неустанно тянувшиеся к холодным облакам; выше были только шпили с голыми, остроконечными флагштоками. Старинный фасад украшали граненые эркеры и рельефные скульптуры с вычурными переплетениями орнаментов. Балкон на втором этаже обнесен балюстрадами из черного мрамора. В высоких арочных окнах горел свет.

За территорией никто не ухаживал, — газон зарос травой и сорняками. Ветки сухих кустарников изламывались в самых зловещих формах, отбрасывая не менее уродливые тени. Изъеденный временем фонтан перед крыльцом спал. Тина и поросшие мхом сколы говорили о том, что уже довольно давно.

«Барнадетт» был пугающе красив.

Нина взошла по широким ступеням к двухстворчатой дубовой двери, и в глаза невольно бросился дверной молоток, отлитый в форме львиной головы. Львиная голова — как пафосно и банально. Обхватив ручку, она трижды постучала.

Раздался скрип засовов, и вскоре на пороге Нину встретила женщина с тусклыми русыми волосами, завитыми в локоны. Она была ужасно худой, быть может, даже слишком. На бледном лице с узким подбородком темнели выдающиеся линии скул, от папаши Стелманис ей достался прямой, чуть вздернутый нос. Хозяйку уверенно можно было назвать повзрослевшим отражением Нины. Невероятное сходство выдавало родственные узы, которые формально связывали оба поколения.

Тетушке Эстель стукнуло за пятьдесят, но о прожитых годах говорила исключительно мудрость стальных глаз. Она выглядела моложе и даже в простом домашнем платье производила неотразимое впечатление. Рассматривая ее, Нина обнаружила, что за долгие годы разлуки образ тетушки значительно подтрепался в памяти.

— Нина, наконец-то. Проходи скорее, — сдержанным тоном Эстель пригласила в дом.

Нина послушно переступила порог и оказалась в просторном холле, выложенном темным мрамором. Многое подсказывало о былой роскоши: внушительных размеров хрустальная люстра под высоким потолком, тусклые полосы шерстяных ковров на изгибах парадных лестниц, отделанная почерневшей позолотой стойкой администрации и множество развешанных над ней часов, которые некогда показывали время разных стран, а сейчас намертво стояли. С левой стороны от пустующего регистрационного стенда соседствовали арка в столовую и резные двери в гостиную залу, справа уходил коридор с номерами.

У Нины сложилось впечатление, что внутри отель кажется куда больше, чем снаружи.

— Люциус! — Позвала Эстель. — Помоги Нине отнести вещи.

Подумав о дворецком, в голове сперва возник образ галантного мужчины во фраке, а потом вдруг вымышленный портрет сменился на ворчащего, карикатурного старика. Воображение разыгралось совсем не к месту. Тем более из дверей гостиной вышел вовсе не дворецкий. Это был молодой человек лет двадцати пяти, к слову, очень хорош из себя. Одет с иголочки — облегающий крепкое тело джемпер, клетчатый шерстяной костюм с крупными серебристыми пуговицами на пиджаке. Лицо безупречно как творение Микеланджело: классически правильные черты с античным профилем наверняка обращали взгляды всех женщин и мужчин. Аристократическую бледность выгодно подчеркивали темные локоны. А глаза! В этих лукавых зеленых глазах свет играл подобно солнцу на водной глади. Они пугали и зачаровывали. Манили и отталкивали. Они вызвали у Нины неподдельное любопытство.

— Добро пожаловать, — улыбнулся Люциус, обнажив острые от природы клыки. Скользнувшая на его лице тень усталости тут же разбила идеальный облик.

— Люциус проводит тебя в комнату, — Эстель передала племяннице ключ. — И спускайся на ужин. Только не затягивай, а то остынет.

Едва Нина успела поблагодарить за гостеприимство, как Люциус подхватил чемодан и понес вверх по лестнице. Нина торопилась следом за его широкой спиной и запахом духов, напоминавших морской бриз и смородину.

От лестницы второй этаж расходился на западное и восточное крыло. Люциус нырнул в западный коридор, — двери по обе стороны закрыты. В свете потолочных ламп печально мерцал золотистый узор на потускневших, бардовых обоях; из медных рам за Ниной следили интеллигентные лица джентльменов и леди. Должно быть, портреты рода Стелманис, о котором она знала не так много, как следовало бы.

— Как тебе город? — Внезапно спросил Люциус, прервав гулкий звук шагов.

— Холодно, пасмурно, чуждо. — Нина вспомнила тонущие в тумане виды.

— Все дороги ведут в Порт-Рей. — Ответил Люциус будничным тоном. Нина совсем не поняла, что он имел в виду и тактично промолчала.