– Лэд? Майкл? Алекс? Очень приятно. А меня, опять же, зовут Джон, – сказал бородач. – Добро пожаловать в мое жилище. Увы, все остальные люди из моей команды умерли – последним я в марте позапрошлого года похоронил Неда, лейтенанта моей «Выдры».

Дом чем-то напоминал русскую деревенскую избу, разве что в окнах – ставни были широко открыты – не было стекол, а вместо печи рядом с домом под навесом находился открытое сверху огнище, на котором еще дымились дрова, и рядом с ним – большой разделочный дубовый стол. Комната, в которую мы вошли, была довольно светлой, когда ставни были открыты; с обеих торцов располагалось по двери – одна из них была приоткрыта, и в той комнате виднелся широкий топчан, застеленный красным покрывалом. Горница же, как я про себя окрестил помещение, где мы находились, была обставлена грубой дубовой мебелью, среди которой выделялись два резных стула и столик прекрасной работы, на котором лежала толстая книга в обветшалом кожаном переплете. На одном из стульев сидела миловидная индианка, которой можно было дать и тридцать лет, настолько гладкой и молодой была ее кожа, и все шестьдесят, если принять во внимание ее седину. Она встала и чуть поклонилась нам, когда мы вошли, а за ней поднялась молодая девушка лет шестнадцати, в которой изумительно сочетались гены предков по английской и индейской линиям. Когда они встали, я машинально обратил внимание, что сиденья были обиты материалом, напоминавшим шелк, а также на серьги с зелеными камнями на ушах женщины постарше – ее волосы были пострижены довольно коротко, тогда как черные, как смоль, пряди волос девушки были распущены и достигали талии.

– Познакомьтесь, это моя жена Мэри, – сказал Джон, – индейское ее имя даже я не могу произнести. А это моя дочь Сара. Не согласитесь ли вы разделить с нами скромную трапезу? Сегодня у нас рыба – увы, мясо бывает редко, с тех пор, как кончился порох – и корнеплод под названием «патат», завезенный нами из испанского вице-королевства Перу. Вы такой в своей России, наверное, и не видели никогда.

– Почему же, – сказал я с удивлением, – у нас его тоже очень любят.

– Интересная у вас страна, Алекс. После ужина, я расскажу вам свою историю. Но сначала помолимся.

Все встали, и он сказал:

– За то, что нам предстоит вкусить, благодарим Тебя, Господи.

Мы отведали очень вкусную рыбу, печеный картофель, и толченое нечто со вкусом, похожим на лесной орех. Потом Джон достал из сундука бутылку темного стекла без этикетки, срезал ржавым ножом сургучную печать, и разлил ее содержимое в четыре деревянных стопки. Оглянувшись, я заметил, что Мэри и Сары с нами уже не было – они успели бесшумно удалиться. Джон улыбнулся и произнес:

– Ваше здоровье, джентльмены!

Мы выпили. Напиток оказался чем-то вроде чуть сладковатой, но вполне приятной на вкус водки.

– Этот ром мы захватили на том же корабле, где нашли и пататы. Да, я ранее был корсаром. И я молюсь каждый день за упокой душ всех, в смерти кого виновен, за всех, кого обидел, и за то, чтобы Господь простил мне хотя бы часть моих грехов.

Юнгой я служил на корабле «Юдифь» под командованием капитана Фрэнсиса Дрейка, и, когда меня только произвели в матросы, участвовал в бою под Сан-Хуаном-де-Улуа, в котором выжил только наш корабль.

– Простите, Джон, но битва при Сан-Хуан де Улуа произошла ведь в тысяча пятьсот шестьдесят восьмом году…

– Не знал, что в вашей далекой России известна эта история, – с удивлением сказал Джон. – Да, именно так. Мне тогда было семнадцать лет.

Мы остолбенели. Теперь мы окончательно поверили в то, что мы в далеком прошлом. И только сейчас я наконец осознал – мои родители были правы, когда сказали мне, что больше меня не увидят. Конечно, виноват в этом не КГБ, но разве им от этого будет легче? Не увижу я никогда ни своих сестер, ни свою родню, ни друзей, которые не отправились с нами на «Форт-Россе» в Карелию…

Наш хозяин, которому наши мысли были неведомы, продолжил:

– На «Пеликане», когда мы обогнули мыс Горн и начали охоту за испанцами, я был уже лейтенантом.

– Но ведь корабль Дрейка назывался «Золотая Лань», – сказал я, выйдя на секунду из ступора.

– Да, после того, как мой капитан лишился двух других кораблей эскадры – «Мэриголд» был потерян во время шторма, а «Элизабет» серьезно поврежден и был вынужден вернуться в Англию – капитан объявил нам, что он принял решение переименовать наше судно. Новое свое название, «The Golden Hind» – «Золотая Лань» – наша девочка[6] получила в честь герба покровителя нашего капитана, сэра Кристофера Хаттона. Тогда, наверное, нет смысла рассказывать вам про то, что я тогда считал подвигами, а ныне – преступлениями. Но, как бы то ни было, мы привезли такое количество золота и серебра, что Ее Величество, получив лишь часть этой суммы, смогла выплатить все долги английской короны. Сэр Дрейк был кровожаден, но к своей команде он был очень щедр. Моей доли хватило на то, чтобы купить большой дом и харчевню, и еще оставалось немало. Тогда же я сделал большую ошибку – я женился на женщине, которую привлекали лишь мои деньги, и которая превратила мою жизнь в ад, а потом сбежала со всеми моими деньгами. Поговаривали, она ушла к какому-то местному барону любовницей.

Я чуть кивнул – со скидкой на историческую эпоху, его первый брак был во многом похож на мой неудачный опыт.