— Надо же, как он грамотно пользуется тем, что имеет, — продолжал умиляться Медведь, тем не менее, поспешив вернуть ребёнка Аоле, — уверен, однажды ваш сын обязательно станет гордостью клана Джеминид.
Линда, как раз в этот момент приложившаяся к бокалу с вином, поперхнулась и закашлялась. Медведь, стоявший рядом, с участливой улыбкой хлопнул её по спине один раз. Но Линде этого хватило: судя по выпученным глазам, её дыхательные пути прочистились мгновенно.
— Спа… сибо, — фальцетом протянула она, делая осторожный вдох.
— Всегда пожалуйста, моя дорогая, — добродушно улыбнулся Медведь.
— Да-да, — нетерпеливо мотнул головой Жирар, — это всё, конечно, интересно и замечательно, но у нас ещё остались нерешённые вопросы…
Кивком головы дозволив Аоле идти, Адейро повернулся к Медведю и Жирару. Линда хотела было сказать Аоле напоследок хоть какую-то гадость, но Медведь подозвал и её, и она, будучи всё же представителем своего клана, вынуждена была присоединиться к разговору…
Месс Гайранос, получив, наконец, свободу от батюшки Жирара, который каждый визит настойчиво выполаскивал ему мозг, поспешил покинуть гостевую залу. Никто из гостей, за исключением, пожалуй, Виктора Уайтхолла, не был ему приятен. Пить спиртное ему запретил Адейро, не поскупившись на этот день выделить для Месса целое Вето главы, запрещающее члену клана делать то или это. При одной только мысли об этом у Месса, выходившего в сад с цветущими яблонями, задёргался глаз. Уже само это состояние, равносильное надетому на тебя поводку, было унизительным, так ещё и он сам дал главе для этого повод. Возвращаясь после очередной своей гулянки, он умудрился перепутать этажи и вместо своей комнаты он завалился в спальню престарелой матери Адейро, мадам Хельги. И хотя мадам Хельга явно была не против компании молодого, хотя и не очень трезвого мужчины, всё испортила служанка, которая в силу возраста и здоровья мадам Хельги ночевала у её постели.
В итоге на следующий день Адейро пропесочил Месса так, как не делал этого ещё никогда, хотя в прошлом явно если не сочувствовал ему, то, как минимум, понимал его положение, и потому закрывал глаза на некоторые его вольности. В итоге было принято решение о допустимости наложения на Месса кланового вето, запрещающее ему употреблять спиртное. И даже проклятая Система признала такое положение вещей приемлемым!
Добравшись, наконец, до укромного уголка, где Месс устроил себе гамак, он сбросил сапоги и принял горизонтальное положение, впадая в полудрёму. Скорей бы эти гости убрались подальше отсюда! Потому что если к нему снова прицепится эта мразь Линда со своим мерзким, но присыпанным сахарком сочувствием, то он не сдержится и отвесит ей оплеуху, на которую она давно уже напрашивается. Что самое смешное, подсознательно он понимал, что его жена будет вовсе не против такого отношения к драгоценной сестрице, но если позволить себе такую вольность по отношению к гостю клана, то Адейро оставит на нём ошейник трезвенника до конца жизни. И потому приходилось терпеть, улыбаться, извиваться, ускользать… Как, в общем-то, и всю его сознательную жизнь.
— Господин, — раздался услужливый голос его верного слуги Карима, — мы всё подготовили для вечерней встречи. Все ваши товарищи уже подтвердили, что придут.
Не открывая глаз, Месс кивнул. Разумеется, он не мог смириться с таким унизительным положением вещей. В итоге, когда служанка мадам Хельги была отправлена встречать продуктовый караван из Райгоса, ближайшего к их поместью городка, Месс навестил её и обстоятельно с ней побеседовал. В итоге мадам Хельга согласилась ослабить втайне от главы клановое вето: отныне в пределах своей комнаты, после захода солнца Месс мог свободно употреблять спиртное, не опасаясь возмездия от вездесущей Системы. Правда, в обмен на это Мессу пришлось пойти на определённую жертву, но, как он сам себе говорил, иногда нужно заниматься и благотворительностью. Что до Аолы, то если Мессу и раньше дела было до неё немного, то после того, как она родила ему настолько ущербного сына, её отношение к нему перестало волновать мужчину раз и навсегда…
Глава 1.2
Глава 2.
Всплыло перед глазами маленького Сарефа, едва он открыл глаза. Потянувшись в кровати, мальчик уже сделал вывод, что у него хотя бы интеллект сегодня не нулевой, что уже хорошо. Потому что, по рассказам слуг, которые мальчик уже прекрасно воспринимал, когда у него был равен нулю Интеллект, он становился настоящим стихийным бедствием.
Один раз его едва успели вытащить из пруда, куда он угодил, упав с балкона второго этажа. Второй раз — из-под кипящего котла на кухне, где он вообще непонятно как оказался. Третий раз он и вовсе очутился в навозной куче, которую слуги должны были разбросать по клумбам. И вся беда была в том, что вместе с нулевым Интеллектом в нём отключался страх, он не понимал, что делает что-то плохое или опасное. Зато на следующий день он всегда помнил, что его снова за что-то наказали и избили. И это было особенно обидно! Он хотел быть хорошим мальчиком, он хотел слушаться старших и хотел, чтобы его хвалили за хорошее поведение. Он даже в силу своего сидячего образа жизни в три года научился читать так, как его сводная сестра Джайна не умеет до сих пор.
Но из-за этой дурацкой Системы каждые несколько дней у него становился нулевым Интеллект. И всё начиналось по новой. Сареф даже честно пытался вспомнить, что с ним происходило все эти дни, но всё, что он помнил — это взрослых, которые ругали и били его. При этом он даже не помнил, за что. Ну почему? Почему всё так нечестно?!
В этот момент дверь его комнаты открылась, и в неё заглянула пресловутая сводная сестра.