— Но ты же гроссмейстер?

— Гроссмейстер, — он усмехнулся. — Ты тоже можешь стать гроссмейстером в перспективе. Гроссмейстер — всего лишь сильный игрок с богатым опытом и багажом теории. Одни начинают раньше, другие позже. Ты думаешь, их мало, гроссмейстеров. Пруд пруди. — Он взял с полки тоненъкую брошюрку и кинул мне на колени. — Вот посмотри. Девяностый год, когда мы с тобой впервые занялись игрой. Полный список тех, кто получил звание международного гроссмейстера. Пятьсот с лишним человек.

Я раскрыл брошюрку — ротапринтное издание, выпущенное мизерным тиражом. Фамилия, имя, отчество, год рождения…

— Может, мне начать играть на соревнованиях? Получить разряд и все такое…

— Может быть, — задумчиво сказал он.

— Но ты не советуешь?

— Твоя спортивная карьера, вообще-то, не входила в мои планы.

— Ну и слава Богу. В мои — тем более.

— Ты удивительный человек, — сказал Велимир и добавил без иронии: — В двадцать три года быть столь трезвомыслящим аутсайдером… Ты есть rаrа bestia[12].

— Я от рождения аутсайдер. Даже отчество пришлось самому выбирать. Многие ли могут этим похвастать?

Больше мы к этой теме не возвращались. Карьера шахматиста меня и вправду не привлекала — для этого надо иметь хоть толику честолюбия и спортивного азарта, а для меня шахматы были замкнутым мирком, где я отдыхал и расслаблялся. За год до смерти Велимира я впервые одержал над ним победу. Помню чувство растерянности, которое охватило меня, а старик лучился довольством. “Ну-с, прими мои поздравления, — сказал он. — Я же говорил тебе — три года”.

Для старика на восьмом десятке Велимир болел удивительно мало. И умер легко, во сне.

Я уже два года как стал счастливым обладателем диплома инженера-радиотехника, а попутно освоил и компьютер: железо, софт, даже заморачивался с программированием. В тот момент фирма, в которой я работал, благополучно лопнула, и я оказался временно не у дел. Я решил с утра заглянуть к Велимиру на чай, тем более что так или иначе собирался забежать к нему, заменить конфликтующее железо на компьютере. На восьмидесятилетие я сделал старику такой подарок — зарплата и халтуры позволяли: собрал навороченный “пентюх” с модемом и, договорившись со знакомыми ребятами из компании-провайдера, устроил Велимиру халявный выход в сеть. Я позвонил, но никто не открыл. Ключ от его квартиры у меня был уже давно: он сам отдал мне дубликат, чтобы я мог без помех пользоваться его библиотекой. Я вошел в квартиру и нашел его. Был уже десятый час утра, а он всегда поднимался в шесть. Я увидел его неподвижно лежащим на кровати с безмятежно спокойным лицом и сразу понял, что Велимира больше нет.

Вторым был Игорь Столовенков. Мастер исторического фехтования и философ по призванию — гремучая смесь. Познакомились мы благодаря Велимиру: Игорь тоже был их тех, кого когда-то пестовал гроссмейстер Салтыков.

Как-то, примерно через месяц после разговора о моей шахматной карьере, у Велимира оказался гость — плотный крепыш, ростом под метр девяносто, с прозрачными серыми глазами на полнощеком лице. На вид ему было тридцать с небольшим. Они пили чай с вареньем и печеньем “Мария” и, судя по всему, болтали о каких-то пустяках. Увидев, что хозяин не один, я извинился и вознамерился было ретироваться, но старик не отпустил. Мне показалось, что гость вскоре должен откланяться, и тогда мы с Велимиром приступим к очередному уроку. Я ошибался.

Велимир налил мне чаю. Игорь спокойно и открыто рассматривал меня. Вдруг он засунул пальцы в нагрудный карман серой рубашки-сафари и вытащил что-то.

— Дима, — сказал он. — Окажите мне любезность…

Я увидел, что он протягивает медную монету — пятак старого образца. Я укоризненно взглянул на Велимира, но тот не смутился, и в его ответном взгляде я прочел: “Сделай то, о чем тебя просят”.

Получив назад две половинки монеты, Игорь положил их на ладонь и принялся задумчиво рассматривать.

— Хорошо… — наконец произнес он и улыбнулся. — Я оставлю их себе как сувенир.