Искали джавляка часа два, на так и не нашли. Подозревая, что неудачный поиск может уменьшить обещанное вознаграждение, каландар потихоньку зверел и пинки его становились все увесистее. Разняв очередную драку, начавшуюся после его пинка, Дмитрий в сердцах рявкнул:

— Хватит!

— Ну, не знаю я, где он, — взвыл отчаявшийся каландар. — Я же искал…

Дмитрий сунул в грязную руку дервиша пять золотых и, махнув рукой, пошел прочь.

“Провидец хренов, — думал он в ярости. — Такую малость, как мой приезд, предвидеть не мог…”

Не зная, где еще искать джавляка, он решил, раз уж появился в обозном лагере, навестить Джафара и посмотреть, чего Кривой там нахозяйничал. Благо хоть этот не имеет привычки проваливаться черт-те куда, словно сквозь землю. Он не прошел и десяти шагов, как увидел на пути одиноко стоящую под дождем человеческую фигуру. Джавляк с непокрытой бритой башкой стоял под льющимися с неба струями и только жмурился, когда дождевая вода попадала в глаза.

— Ты ищешь меня, — сказал он, когда Дмитрий подошел вплотную.

Дмитрий отер ладонью мокрое лицо.

— Я буду служить эмиру вплоть до самой его смерти? — спросил он. — Так? Джавляк молчал.

— Так? — повторил Дмитрий.

Джавляк резко развернулся и пошел от него.

— А кому я буду служить потом, ты знаешь? — заорал Дмитрий ему в спину. — А может, я и подохну здесь? И в мавзолей меня рядом с ним положат?

Он даже не заметил, что орет по-русски.

* * *

Можно ли жить ненавистью? Еще как можно! Ненавистью пропитана каждая секунда этой проклятой жизни. Ненавистен каждый вздох, каждый услышанный звук, ненавистны голубой бездушный цвет неба и жаркое солнце, ненавистен запах конского пота. Проклятый джавляк…

Пока я был оглушен неожиданно свалившимся на меня несчастьем, было легче. Потом появилась цель — нелепая, идиотская, но все равно было легче. Потому что думал в основном о цели. Но вот она достигнута и стало понятно, что не столь важно, что это — сон ли, реальность ли, неведомая ли альтернативная вселенная, в которой все происходит чуть-чуть не так… Не это главное, оказывается. Главное — зачем? Кому это надо? Я никогда не смогу принять такую жизнь, примириться с ней… Сколько лет пройдет, пока Тамерлан не отбросит копыта во время незавершенного похода на Китай? Десять? Пятнадцать? Двадцать? И кем я все это время буду? Живым талисманом при его хромом величестве? Беспрестанные походы, осады, бои… кровь, пожарища, выжженная земля, трупный смрад… безвольные пленники, рубка голов в качестве развлечения… И я снова и снова буду принимать участие в этом празднике всеобщего душегубства.

Почему мне самому не пришло в голову спросить джавляка? Он пришел ко мне, ведомый своей галлюцинацией — явлением святого, — и, получается, знал о моем появлении. Отчего бы ему не знать, когда я испарюсь отсюда? Так просто, а я не догадался. Зато догадался Тамерлан.

Пророчеству джавляка я поверил сразу. Но я-то этого не хочу. Я хочу назад, в свое время. Хочу сидеть за компьютером, возиться с электроникой, ходить вечерами в клуб; хочу читать журналы, слушать компакт-диски с нормальной музыкой; хочу ходить в кино и театр. И мне уже все равно, что такое окружающий меня мир — сон или реальность. Главное — вернуться.

Но есть ли какая-нибудь возможность вырваться из этого бредового бытия? Если оно лишь сон — то есть. Смерть. Страшновато, конечно. Да и червь сомнения точит: а вдруг добьюсь не пробуждения, а самой настоящей смерти. Конечной остановки, так сказать. Однако иного выхода, кажется, нет. Что ж, пусть меня убьют. Самому лезть в петлю или бросаться на меч как-то противно. Смерть в бою с мечом в руке все-таки краше. Не дураки были викинги, верившие в Валгаллу…

* * *