Анненков молча кивнул и вопросительно посмотрел на полковника.
– Великий князь Николай Николаевич за него перед его величеством ходатайствовал и, по моим данным, угрожал, что если Рубинштейна хоть пальцем тронут – его величество пожалеет.
– Даже так? – Борис Владимирович приподнял левую бровь. – И что же?
Вместо ответа Ерандаков вздохнул и махнул рукой.
– Как занятно… – протянул Анненков. – А скажите, уважаемый Василий Андреевич, вам случайно не знакомо прозвище, который великий князь получил в армии?
– Злой гений, – ответил полковник. – Во всяком случае, я слышал именно это прозвище: «злой гений армии».
– Да, такое прозвище бытует, но только среди офицеров. Да и то не всех, а только тех, кто попал, например, под паровой каток его безумного приказа «Ни шагу назад!» [64] или других столь же «разумных» и «мудрых» повелений. А как его именуют нижние чины – знаете?
Ерандаков отрицательно покачал головой. Генерал улыбнулся одними губами:
– Интересно у нас работает контрразведка. Интересно и удивительно. Так вот, дорогой Василий Андреевич, солдатики называют его «мясник» или «душегуб»[65]. И знаете, что? Я с ними полностью согласен, – Анненков как-то оценивающе взглянул на полковника. Помолчал и даже не попросил, а приказал: – Еще факты о враждебной деятельности
Василий Андреевич содрогнулся: в словах «бывший великий князь» явственно звучал приговор. Он хотел было что-то объяснить, как-то возразить, но язык наотрез отказался повиноваться. Вместо этого Ерандаков хрипло произнес:
– Начальника Главного артиллерийского управления генерала Маниковского возмутило завышение цен на артиллерийские снаряды в десять, двадцать, а то и в сорок раз. Николай Николаевич встал на защиту воров, а заслуженному генералу, всячески пытавшемуся остановить этот произвол, устроил натуральный разнос: «Мне рассказывают, что вы притесняете промышленников, поставляющих в армию вооружение и снаряды. Это необходимо немедленно прекратить!» Генерал ответил: «К сведению вашего высочества, они просто наживаются на нашем трудном положении со снабжением снарядами, накручивая более тысячи процентов прибыли!» – «И пускай себе накручивают – не воруют же!» – «Но это же справедливей назвать настоящим грабежом!» – «И все-таки не мешайте им выполнять свою работу по снабжению действующей армии, или я буду вынужден отрешить вас от занимаемой должности»[66].
– Понятно, – кивнул Анненков. – Скажите, полковник, а что с подельниками Рубинштейна по поставкам сахара в Турцию?
Ерандаков развел руками:
– Отпустили, что ж поделать? Если дело Рубинштейна прекращают, то и Бабушкина, Гепнера и Доброго[67] тоже как-то не комильфо разрабатывать. Тем более что тут великий меценат и профессор права Терещенко[68] замешан. А его только тронь – во все колокола примется бить: произвол! Не имеет права военная контрразведка гражданскими лицами заниматься! За Терещенко из правительства вступятся: тот же гробокопатель граф Бобринский[69]! Он ведь не только могилы зорит, он же еще товарищ Хвостова[70]! Только у него тут и свой интерес есть: чай, не даром пятью сахарными заводами владеет! А уж следом и великие князья его поддержат: добро бы только один Николай Николаевич, а то ведь вся свора кинется. Дмитрий Павлович малахольный, папенька его, генерал от кавалерии, который кобылу с мерином путать изволит[71], Кирилл Владимирович и прочая, прочая, прочая…
– Документов, вы мне сказали, что не дадите, – перебил этот крик души Анненков. – А скопировать или хотя бы ознакомиться позволите?
Ерандаков снова махнул рукой:
– Да копируйте что пожелаете, Борис Владимирович, – произнес он безнадежно. – Только копии я вам не заверю и подтверждения своего не дам. И уж не знаю, что вы там задумали, а только я вам откровенно скажу: плетью обуха не перешибешь!
– Не перешибешь, – согласно кивнул Анненков. – Вот только, Василий Андреевич, скажите: где вы здесь увидели плеть?..
6