А еще Фионе хотелось повидаться с сегодняшними знакомыми, со стариком Андреасом, который был так чуток с ними, так щедр, с Томасом, профессором из колледжа, мудрым, добрым человеком, и, возможно, она смогла бы заставить Дэвида быть более уверенным в себе.
Что же касается Эльзы… Фиона никем так не восхищалась прежде; Эльза знала точно, что и когда сказать. У нее не было обручального кольца, хотя лет ей уже около двадцати восьми. Фионе было интересно, кому она звонила в Германию.
Шейн все еще спал в кресле.
Фиона боялась, как бы он не обидел Андреаса и остальных. Он иногда мог быть очень едким и колючим. Жизнь его оказалась такой сложной, лишенной любви.
Но так было лишь до встречи с Фионой, и только она знала настоящего Шейна.
В комнате стало невыносимо жарко и душно.
Следовало бы поселиться в более приятных условиях. Тогда бы Шейну не захотелось уехать так быстро.
Ночью, когда звезды освещали гавань, Андреас писал письмо. Он переписывал его несколько раз и решил, что последний вариант самый удачный. Утром первая и единственная за девять лет весточка к сыну в Чикаго была готова.
На рассвете он сел на свой старенький мотоцикл и отправился в город.
Когда над Агия-Анной взошло солнце, в опрятной квартирке над сувенирной лавочкой зазвонил телефон.
Это был сын Томаса Билл.
— Па, как ты, нормально?
— Отлично, сын, просто отлично. Спасибо за звонок, мама дала тебе мой телефон?
— Конечно, папа. Просто мама говорила, что у тебя там всегда ночь. Энди сказал, что стоит попробовать.
— Поблагодари Энди.
— Да, папа. Он показал карту мира, чтобы я знал приблизительно, где ты, а потом мы увидели пожар по телевизору. Наверное, было страшно.
— Да, печальное зрелище.
— От тебя это далеко, папа.
Томасу до боли захотелось быть рядом с сыном. Невыносимо. Но приходилось притворяться веселым.
— В наше время, Билл, все близко, и телефон всегда под рукой. Так слышно, словно ты в соседней комнате.