Меня преследовали жуткие кадры из старого фильма – как человек идет по улице и вдруг из всех подъездов к нему бросаются преследователи, и он бежит и прячется от них в канализационных туннелях. Я понятия не имел, где можно отыскать такие туннели на этой шумной, как ярмарочная площадь, улице. И знал, что так просто мне из этого не выпутаться. Конечно, я буду выматываться все больше и больше, часики будут отстукивать и отстукивать, а вся толпа разбредется по домам. И вот тогда-то полиция начнет сгонять в кучу всех, кто остался. Распахните плащ! Ваши документы! Бежать мне некуда. И бороться бесполезно. Все, что мне останется, – это короткая поездка в крытой машине. А потом они снова начнут меня избивать.

«О господи!» – подумал я и, повернув, начал седьмой круг. Если бы хоть на минутку присесть, чтобы освободиться от тяжести собственного тела, пропустить рюмочку, спокойно все обмозговать! Но на это нельзя было рассчитывать. Нужно было двигаться, слиться с толпой. Я устало тащился, шаркая промокшими ботинками, в желудке было пусто, во рту – сушь.

Я насчитал шесть ларьков с сосисками, расположенных в разных концах улицы. Пламя их керосиновых горелок слабо перекликалось с огнями иллюминации. В желудке у меня бурлило при мысли о горячих, жирных сосисках и грубом черном хлебе. Хотя от них еще больше захочется пить. И вдруг я почувствовал, что должен присесть. Что без отдыха мне больше не продержаться и пяти минут. Возле ближайшего ларька стоял деревянный ящик, на котором сидела какая-то женщина и ела. Я стал крутиться поблизости, пока она не ушла, и быстренько занял ее место. Четверо или пятеро стоящих в очереди взглянули на меня с удивлением.

– Встаньте в очередь, гражданин, – мрачно сказал продавец. – Тут перед вами еще люди.

– Я подожду. Мне спешить некуда.

– Может, кто-то еще хочет сесть.

Люди сказали, что не хотят. Он что-то пробурчал, вернулся к своей сковороде и стал обслуживать покупателей. По обе стороны от лотка стояли керосиновые жаровни. Дым от сковороды висел в грубом желтом свете иллюминации. Я вдруг почувствовал, что меня сейчас вырвет, и отвернулся.

– Сколько вам? – спросил продавец. Видимо, подошла моя очередь.

– Одну, пожалуйста.

– С горчицей? С горчицей? – спросил он еще раз, высунулся и посмотрел на меня. – Что-нибудь случилось, товарищ?

Тошнота подступила к горлу, я не мог выговорить ни слова.

– Меня тошнит, – через секунду невнятно пробормотал я.

– Хотите минеральной воды?

– Да, если можно.

Я не видел никаких бутылок. Он куда-то исчез и потом вышел из боковой двери со стаканом в руке.

– Прошу прощения, товарищ. Я не заметил, что вам плохо. Люди сегодня толкаются и прут со всех сторон. Нате-ка, глотните.

Подвалило еще несколько человек, и он снова пошел их обслуживать. Я сидел на ящике, пил минеральную воду и уже чувствовал себя вполне в силах приняться за парки с черным хлебом, которые он оставил для меня на прилавке. И все думал, откуда же он вынес бутылку. И что там у него в ларьке. Ларек был примерно шести футов в длину, четырех в ширину – в общем, обычная деревянная тележка с железными колесами, как у тачки. Доска, служащая прилавком, была не больше ярда в длину. Совершенно ясно, что между этим прилавком и боковой дверью должна быть какая-то клетушка. Я вдруг ощутил прилив энергии.

– Вам полегчало, приятель?

– Да, спасибо.

– Должно быть, переутомились. Слишком уж сегодня людно и шумно.