– Я смотрю ты, не на шутку разошелся, – заметил Марат.

– А чего, я люблю работать, – признался Костин.

– А я, нет, – сказал Марат.

– А чего любишь?

– Водку пить, девок любить.

– Ишь ты, – завистливо сказал Костин, – так бы каждый согласился.

– Нет, тебе нельзя, – наотрез отказал Марат, – кто-то же должен работать.

– Это почему же? – обиделся Костин.

– Да ладно тебе, я же шучу, – сказал Марат.

– И то, – повеселел Костин, – что это я разошелся. Пойду все-таки за водой схожу. Где колодец?

– Туда, – показал рукой Марат.

Костин схватил пустые ведра, коромысло и пошел за водой. Марат посмотрел ему вслед, потом по сторонам и закричал «Вероника».

– Костин чуть не упал. Отпрыгнул в сторону и испуганно оглянулся.

– Ты чего орешь? – спросил он.

Но Марат ничего, не ответив, скрылся в избе. Костин хмыкнул и пошел дальше.

Колодец, приплюснутый снегом, был едва виден. Костин, подойдя к нему, откинул крышку и заглянул внутрь. Колодец был квадратный, выложенный из бревен, несколько метров было покрыто толстым слоем льда, а ниже шли черные, осклизлые стены, кончавшиеся черной водой. Костин столкнул побитое, скособоченное ведро с подвешенной гирькой на боку и отскочил в сторону от опасно закрутившейся загогулины, торчащей из барабана. Ведро с грохотом, отскакивая от бортов, ушло в воду. Подождав немного, Костин взялся за железную ручку и принялся крутить заскуливший барабан. Выбрав цепь, он подхватил ведро и перелил его, затем повторил операцию, закрыл крышку, приспособил коромысло и, сказав вслух «тяжело, блин, как только бабы таскают», осторожно пошел, стараясь попадать в такт подпрыгивающим ведрам. Подходя к дому, увидел слабый дым из печной трубы.

Марат стоял у печи на коленях, старательно дуя в открытую конфорку, и вытирал слезы.

– Горит? – спросил Костин, опуская ведро.

– Горит, – сказал Марат, – чай поставил, жрать нечего, хоть кипяточку попьем, революционного.

– А что заварки нету? – поинтересовался Костин.