– Солдатский ящик в подвале… – начала Душка.
Мэрили наклонилась вперед.
– Да?
– Я его туда не ставила. – Душка помолчала, погладила пальцами ткань одеяла. – Но я знаю, как он там оказался.
Я лежала в кровати, не в силах заснуть. В своей старой кровати, в отцовском доме, куда я вернулась вскоре после того, как Том ушел на фронт. Папа снова отправился в лагерь Гордона за военнопленными. Урожай кукурузы вымахал в два раза больше, чем до войны, но управляться с ним было некому, потому что все мужчины ушли воевать.
Я хотела бы остаться в новом доме, еще пахнущем свежей сосной и напоминавшем о муже, лежать в кровати, которую мы так недолго делили. Но мама теперь боялась оставаться одна, и, поскольку я знала почему, я решила ночевать здесь.
За окном прокричала сова, сидевшая на масличном дереве. Этой птицы здесь не было, пока жив был Джимми, но теперь она прилетала каждую ночь, чтобы составить мне компанию. Живот мой рос медленно, и трудно было понять, что я на четвертом месяце, чему я была рада. Мне было не важно, девочка будет или мальчик, я молилась лишь об одном – чтобы он родился здоровым, но маленьким, на случай, если кто-нибудь решит высчитать девять месяцев со дня свадьбы.
Взяв с тумбочки бинокль Джимми, я выбралась из кровати, отодвинула занавески. Огромная полная луна освещала осеннее небо и всю комнату сквозь стекло. Я очень осторожно потянула задвижку вверх, стараясь, чтобы ничего не звякнуло и не зашумело. Мама спала очень чутко, любой звук мог ее разбудить.
Прижав к глазам бинокль, я направила его на ветви масличного дерева, желая увидеть своего пернатого друга. Почти пять минут прошли в бесплодных попытках.
– Ух! Ух!
Птица сидела тут, и я очень медленно перевела бинокль повыше, потом пониже, подвигала вправо, влево.
– Ух! Ух!
Ничего не понимая, я посмотрела под дерево и замерла. В тени ветвей стояла фигура и смотрела на заднее крыльцо.
Я внезапно вспомнила дым, струившийся из трубы старого заброшенного дома, и ощущение тревоги, когда мы с Томом проезжали мимо. Теперь я точно знала, кто жил в этом доме. И точно знала, кто сейчас нагнулся, чтобы схватить камень, и направился к двери, в маленькое окно над которой можно было просунуть руку.
Я шагнула назад, затаив дыхание, будто он мог услышать. Голова закружилась от страха, я пятилась и пятилась, пока не ударилась ногами о кровать. Это немного привело меня в чувство.
Я не услышала, как разбилось окно – я была в другой части дома. Оставалось лишь надеяться, что услышала мама, что она закрыла дверь или, во всяком случае, спряталась.
– Ну привет, Душка. – Кертис Браун стоял под лестницей с таким видом, будто я пригласила его на чай. – Приятно, что ты меня встречаешь. Я немного расстроился, не увидев тебя в том доме, но и тут тоже неплохо.
Я ничего не сказала и не двинулась с места, думая, сильно ли расшибусь, если выпрыгну из окна спальни – оно ведь уже было открыто. Но я не могла оставить маму одну. Она была наверху, и нас разделял Кертис.
– Я принес свои вещи – все равно останусь тут. Я уже понял, что армия не для меня, и жить мне особо негде, а твой папаша вечно в разъездах – отлично, правда? Твой слабоумный братец как раз подох, а его приятель-ниггер где-то воюет. Получается, остались только ты, да я, да твоя дура-мамаша. Я и подумал, тебе нужна компания. – Он улыбнулся, и в лунном свете эта улыбка в темных отметинах на гнилых зубах была похожа на дьявольский оскал.