Из-за редкого лесочка на следующем повороте вдали показался КПП базы и расходящийся во обе стороны от него бесконечно серый бетонный забор. Я постучал по крыше, чтобы ребята готовились. Вот мы почти и дома.

Я снова посмотрел на задачник. Нет, ну этого просто не может быть: здесь почти прямая видимость и — ни одного сигнала! Причём друг друга наши задачники видели отчетливо. Я издалека посигналил клаксоном. Из домика рядом с воротами никто не показался, ржавый красно-белый шлагбаум оставался опущенным. Подъехав почти вплотную, я остановил тачку и, открыв дверь, встал во весь рост на подножке, чтобы оглядеться.

— Не, ну в самом деле раздолбаи! — Волк, кряхтя, водрузился на крышу кабины. — Эй, Витязь! Скупидон! Кто там ещё обычно в периметре… Коряга! Почему не открываете?

Подул зябкий ветерок, и в странной тишине кусок ржавой трубы, преграждавший дорогу, качнулся на основании и противно скрипнул. Из-за забора и будки КПП по-прежнему не слышно было ни звука. Я посмотрел на попутчиков.

— Вообще-то сейчас время обеда, — с сомнением протянул Нанд. — Может…

— Ага, — прервал его Волк. — И посра… извините, леди, в сортир все дружно после этого самого обеда рванули, да? Теперь в бомбоубежище сидят, отрабатывают действия при ядерной угрозе? Ну что за колхоз!

— Что значит «колхоз»? — удивлённо спросил Нанд, взглянув на старшего. Егорыч и Складка, сидевшие сзади, синхронно переглянулись. Егорыч усмехнулся, а Складка как-то ехидно сморщился.

— Эх, молодёжь… — тихонько протянул дед Пётр.

— Коллекторские хозяйства, — стал объяснять Волк. — Были такие в прошлом веке. Собирали разные ненужные вещи у людей, работали при этом грубо и неряшливо. Синоним плохой и грубой работы.

Старики дружно захихикали. Волк озадаченно посмотрел на них, но промолчал. Я спрыгнул на землю и захлопнул дверь.

— Ладно, чего гадать, пойдём проверим, что там да как.

Волк кивнул и взглянул на молодого.

— Давай-ка ты с ними, а мы со старичками пока машину загоним. Ох, дисциплина тут, мать её вольница. А ещё Смотрящие! Ну я Бесу задам…

Нанд посмотрел на его ноги и слегка поймал балду, как говорил мой батя. Или как-то по-другому он там говорил… Память иногда подводит, это всё из-за пятнашек… Я проследил за взглядом молодого и присвистнул.

— Волк, ты на ноге стоишь?! — почти выкрикнул молодой, до которого, наконец, дошло.

Волк посмотрел вслед за ним на свою конечность. От увиденного он и сам слегка обалдел. Видок у него был, конечно, аховый: на повреждённой ноге штанина оторвана по колено, голень перехвачена серым коконом «регена», а сверху — небритая бледная, почти синяя, рожа бандюги с большой дороги, угрюмая и страшная. Но на ногах великан стоял твёрдо и без посторонней помощи, и это очень радовало.

— Ай да старички… Где ты их откопал, Ири?

Я только хмыкнул и пожал плечами. Старики, на пару довольно осклабясь, снова переглянулись. Дед Пётр опустил стекло на дверце и, сощурившись на выглянувшее из-за серого рваного облачка солнце, произнёс:

— И правда, время обедать. Может, в самом деле, и перекусить чего, — он обернулся к приятелю. — А, Фёдор?

— Да уж, давненько я так далеко на авто не ездил, — Складка сладко потянулся, отходя ото сна. — Порядком утомляет и вызывает прямо-таки адский аппетит.