Хардин хмыкнул, молчит, а в глазах черти пляшут, и задышал он быстрей, когда о ней вспомнили.

– И что, сильно занята? Во сколько она обычно приходит?

Я колеблюсь. Как бы кого не обидеть.

– Сегодня вернется примерно в два.

Захлопнув крышку, Хардин чуть подается вперед, словно решил встать с дивана.

– Ночи?

– Да. Она сегодня в две смены, до самого закрытия.

– Возвращаться домой под утро – это дикость . Она же не бедствует. Нет повода так пахать. Всю ночь напролет, бред какой‑то. – Собрав листки со стола, Хардин сует их в папку.

– А я‑то что? Она передо мной не отчитывается. Как и перед тобой.

Вздох, кивок. Не расположен он спорить.

– Ну а с тобой что не так? И у Далилы такой вид, как будто у нее щенка застрелили.

Вот он, наш Хардин Скотт, нереальная няшка.

– У нее отец при смерти.

Ухмылка сползает с его лица.

– Ну надо же, печалька.

Я качаю головой, откидываюсь на спинку стула и сижу, запустив в волосы пятерню.

– Она в Мичиган собирается. Хочет, чтобы я с ней поехал. В понедельник.

Положив ногу на ногу, Хардин сдвигает со лба шевелюру. С прошлого раза она у него немного укоротилась.

– А что с Норой? Вы еще вместе?

Так он все‑таки запомнил ее имя.