Между тем Андрей сам давно искал возможности встретиться с «часовых дел мастером». Но попасть в город пока не удавалось. Его новый шеф Гонзери по кличке «профессор» под страхом смерти запретил отлучаться из гарнизона. Оставалось одно: терпеливо ждать подходящего случая и быстрее войти в доверие к Гонзери.
Первые две недели Чернов с напарником работали с утра до позднего вечера. Через их руки прошли сотни разнообразных документов. Здесь были и красноармейские книжки, изъятые у пленных и убитых советских бойцов, и фиктивные бланки всевозможных воинских справок, и удостоверения личности, и поддельные печати, и фальшивые паспорта, и анкеты на агентов немецкой разведки, заброшенных в тыл Красной Армии. Все это было аккуратно занесено в картотеку, составленную по инициативе Андрея.
За усердие «профессор» похвалил их. Он ежедневно заходил в бюро. Появлялся внезапно, бесшумно, словно кошка, и напарник Чернова в первое время даже вздрагивал от неожиданности.
— Ты что, голубчик, трепыхаешься, как пуганая ворона? — спросил однажды Гонзери. — Или на руку не чист?
Баранов после того стал заикаться еще больше.
— Вот п-паразит, так и н-норовит нас п-п-подстеречь, — сердито сказал он после ухода Гонзери.
Андрей промолчал. Он еще плохо знал напарника. С первого дня Баранов держался замкнуто. Чернов не раз пытался заговорить с ним, но безуспешно. Тот или отмахивался, или отвечал односложно, или смотрел на Андрея загадочным взглядом, в котором сквозили не то испуг, не то подозрительность, не то затаенная печаль. «Кто он? Не провокатор ли?» — терялся в догадках Андрей. Но, столкнувшись с настоящими провокаторами, он вскоре отбросил эту мысль.
Как-то в столовой за ужином к ним подсели два сотрудника.
— Приятного аппетита, — вежливо улыбаясь, сказал один из них по-немецки.
Андрей удивленно взглянул на Баранова. Тот молча пожал плечами, продолжая есть.
— Простите, — сказал второй по-русски. — Мы думали, что вы немцы. Значит, мой друг ошибся. Весьма рад его заблуждению. Среди этой немчуры, — он покосился на гитлеровцев, сидевших в углу зала, — приятно встретить соотечественников. Можно, так сказать, по душам поговорить. А то мы, откровенно скажу, — и чуть придвинулся к Андрею, — изголодались по русской речи.
Чернов несколько раз видел их в столовой, но не знал, чем они занимаются в школе. Однажды Гонзери назвал их «охотниками». Такие клички носили агенты, которых немцы забрасывали к партизанам. «Они, конечно, не могли не знать, кто мы», — подумал Чернов, бросив быстрый взгляд на Баранова. Ему хотелось определить реакцию своего напарника на эту болтовню. Но тот еще ниже склонился над тарелкой. Видно, Баранов сам боялся провокации.
На другое утро Чернов с деланным возмущением рассказал Гонзери об «охотниках».
— «Охотниками» я займусь сам, — сказал тот. — А вам с Барановым разрешаю посещать казино, но только по воскресеньям. Туда заходят наши курсанты. Послушайте, о чем они болтают там.
Чернов получил пропуск и в первое же воскресенье направился в казино вместе с Барановым. «Так лучше, — думал он. — Присутствие напарника может как-то обезопасить от задуманного «профессором» подвоха. Да и белобрысого пора прощупать».
Они вошли в казино в самый разгар веселья. Вовсю гремела радиола. Немцы развлекались кто как мог. Андрей с Барановым уселись за крайним столиком в углу, напротив буфета. Клиентов обслуживали две официантки. Одна — молодая с приятным лицом и русыми косами, скрученными в узел на затылке. Другая — средних лет, полная, с грубоватыми чертами лица. Немцы в шутку называли ее «Мадонной», а первую — «фрау Тоня».
Колчина разговаривала с немцами игриво, ее украинская речь, разбавленная русскими, немецкими и белорусскими словами, вызывала беззлобный смех. Когда она подошла к столу, Андрей заметил, как в ее утомленных глазах вспыхнул и тут же погас радостный огонек.
— Що вы хочете, щоб я подала? — вежливо спросила она.
Приняв заказ, Тоня бросила испытующий взгляд ка угрюмого Баранова и молча удалилась за стойку буфета.
Андрей прислушался к разговору двух курсантов, сидевших справа. Один вполголоса рассказывал другому, как его завербовали.