– Я допускал такую возможность, – вздохнул он. – Но не догадывался, пока не увидел Соломона прикованным к постели.

– Пустота изначально метил в вас. Убийство Питерсов, бойня на Лонг-Айленде и прочее – весь этот кошмар он затеял только ради того, чтобы выманить вас… Но я тоже хороша! Ввязалась, написала письмо.

Блэквуд наконец поднял глаза, и Одесса прочла в них подтверждение своим словам.

– Вы знали, с самого начала знали, чего добивается Пустота… и спокойно смотрели, как гибнут люди. Вы не пожалели никого, даже Соломона, беспомощного, умирающего старика, иначе не отдали бы его на растерзание монстру.

– Не порите чушь!

– Вам плевать! – не успокаивалась Одесса. – Вы готовы переступить через любого ради собственной цели. А цель у вас – отловить четвертого Пустоту и запереть в комнате с трофеями.

– Упростили, нечего сказать, – скривился Блэквуд. – Неужели вы так ничего и не поняли? Или просто не терпится выставить меня виноватым?

– Все я поняла! – огрызнулась Одесса. – Соломон пытался меня предупредить. Сказал, что вы не позволите никому и ничему встать у вас на пути. Он видел, что ему грозит, но из-за слабого здоровья не смог воспрепятствовать. Зарубите себе на носу: я не дам ему погибнуть. Вы обязаны его спасти. Обязаны!

– Как будто у меня есть выбор! – рявкнул Блэквуд.

Одесса спасовала перед его гневом и умолкла, не в силах оторвать взгляд от попутчика, гадая, какое чудовище таится под маской человека.

«Фантом» исполнил крутой вираж, огибая две машины, столкнувшиеся лоб в лоб; у одной загорелся двигатель.

– Он едет к мосту Куинсборо! – сообразил мистер Ласк.

С отрывом в квартал они преследовали угонщика вплоть до верхнего яруса моста, ограниченного двумя транспортными полосами. Впереди исступленно мигали синие маячки. «Роллс-ройс» метался из стороны в сторону, огибая вырастающие на пути преграды, и, оставив позади остров Рузвельта, свернул на Манхэттен.

Одесса вжалась в дверцу, когда «фантом» вихрем пронесся по мосту, выскочил на Вторую авеню и через квартал на запад круто взял влево, по направлению к Третьей авеню с односторонним движением.

Они мчались по встречной, по всем пяти полосам широкой магистрали, добавляя новые аварии к уже учиненными Пустотой. Кварталов через десять угонщик подрезал грузовик и скрылся то ли на Сорок шестой, то ли на Сорок пятой улице.

Ласк выкрутил полированный руль, чтобы не протаранить перекрывший дорогу грузовик; маневр отнял у них драгоценные секунды. Когда «фантом» наконец вписался в поворот, угонщика и след простыл, хотя по нагромождению аварий отследить его по-прежнему не составляло труда.

Автомобиль исполнил очередной вираж, на сей раз влево, и резко затормозил. Одесса, привыкшая ориентироваться на синие маячки, даже растерялась, но потом заметила на обочине угнанную машину: дверцы и задний бампер усеивали вмятины, решетка радиатора погнулась, из-под помятого капота валил дым. Первая мысль – из-за перегрева отказал двигатель, но завывающая сирена и мерцание мигалки свидетельствовали об обратном.

Пустота достиг пункта назначения.

Блэквуд в мгновение ока очутился на тротуаре. Прихватив сумку, Одесса последовала за ним и устремила взгляд в сумеречное небо. Вдалеке угадывалось здание Центрального вокзала, расположенное чуть ли не поперек дороги – локация совершенно нехарактерная для деловой части Манхэттена. Ближайшую к нему постройку, предназначенную для полномасштабной реставрации, окружал забор, почти все двадцать этажей были заставлены строительными лесами и обтянуты защитной сеткой. Сейчас здание выглядело заброшенным, верхние окна зияли пустыми глазницами, никакие работы не велись. Предупредительный знак гласил: «Посторонним вход воспрещен. Стройка приостановлена распоряжением городского комитета Нью-Йорка».

– Что это за место? – осведомился Блэквуд.