– Только что. Леди еще спит. Послушайте, босс. Мне кажется, нам пора поговорить. Я думаю, что мог бы работать лучше, если бы больше знал, над чем, собственно, работаю.

В трубке – молчание. Кейс закусил губу.

– Ты знаешь ровно столько, сколько нужно. Может быть, даже больше.

– Вы так считаете?

– Одевайся, Кейс. Поднимай Молли. Через пятнадцать минут к вам придут. Его фамилия Терзибашьян.

В трубке щелкнуло. Армитаж исчез.

– Просыпайся, детка, – позвал Кейс. – Принимаемся за работу.

– Я уже час как не сплю.

Зеркальца повернулись в его сторону.

– К нам идет какой-то Тарзан-башкан.

– Ты почти правильно запомнил, есть у тебя способности к языкам. Но могу поспорить, что среди твоих предков тоже были армяне. Это соглядатай, который по заказу Армитажа следил за Ривейрой. Помоги мне встать.

Терзибашьян оказался молодым человеком в сером костюме и зеркальных очках в золотой оправе. Его белая рубашка была расстегнута и распахнута на груди, открывая волосяной покров такой густоты, что поначалу Кейс по ошибке принял его за нечто вроде майки. В их номер Терзибашьян вошел с черным фирменным гостиничным подносом, на котором стояли три маленькие чашечки с ароматным очень черным кофе и лежали три длинных ломтика какой-то восточной сласти соломенного цвета.

– Мы должны, как это у вас говорят, сделать все так, чтобы комар носа не подточил. – Вновь пришедший смотрел на Молли, в упор и не отрываясь, но потом отвел взгляд и снял свои отсвечивающие серебром очки. И улыбнулся. – Так – лучше, не правда ли? Иначе мы рискуем получить эффект бесконечного туннеля, зеркало в зеркале… Вам в особенности, – сказал он Молли, – следует проявлять осторожность. В Турции очень неблагосклонно относятся к женщинам, выставляющим напоказ различные модификации тела.

Молли разломила пополам пирожное.

– Это мои проблемы, – сказала она с полным ртом. Прожевала, проглотила и облизала губы. – Ты в мои дела не суйся, солдафонский стульчак, я с тебя живо шкуру спущу.

Ее рука лениво скользнула за отворот куртки и вынырнула уже с иглострелом. Кейс и не знал, что он у нее с собой.

– Прошу вас, пожалуйста, полегче, – сказал Терзибашьян.

Чашечка из белого фарфора застыла в нескольких сантиметрах от его губ.

Молли прицелилась в него из пистолета.

– Может быть, это будут разрывные, так много, что и не сосчитать, а может быть, ты просто заработаешь рак. Одна стрелка, прямо в морду. Ты почувствуешь ее только через месяц.