– Там ничего не меняется, – сказала она. – Старый и нищий город.
– Точно так же мы отправлялись в Тибу, – сказала Молли, разглядывая в окно проносящийся мимо адский промышленный пейзаж, залитый лунным светом; красные маячки на трубах плавильных заводов на горизонте предостерегали взлетающие и садящиеся самолеты. – Мы тогда были в Лос-Анджелесе. Он пришел и сказал: «Собирайся». Уже были куплены билеты до Макао. Там я коротала время в Лисбоа за фан-таном, а он пересек границу и съездил в Фошань. На следующий день я уже играла с тобой в прятки в Ночном Городе.
Молли вытащила из кармана куртки шелковую салфетку и тщательно протерла очки. Пейзаж севера Мурашовника пробудил в Кейсе смутные грустные детские воспоминания о сухой траве, торчащей из бетонных расщелин скоростных дорог.
В десяти километрах от аэропорта поезд сбавил ход. Кейс смотрел, как луна плывет над пейзажем его детства: горами шлака и скрипящими на ветру алюминиевыми стенами заброшенных складов.
7
В Бееглу шел дождь. Взятый напрокат «мерседес» скользил мимо забранных из предосторожности решетками темных окон греческих и американских ювелирных магазинчиков. Редкие одетые в черное фигуры на почти пустых улицах оборачивались и подолгу смотрели машине вслед.
– Мы проезжаем через некогда процветавшую европейскую часть Стамбула, – мягким баритоном сообщил «мерседес».
– Значит, в настоящее время все здесь катится к черту, – заметил Кейс.
– Мы остановимся в «Хилтоне» на Кумхариет Кадаши, – сказала Молли.
Она сидела, раскинувшись на велюровых подушках дорогого авто.
– Почему Армитаж полетел отдельно? – спросил Кейс. У него раскалывалась голова.
– Потому что ты подозрительно себя ведешь. А теперь становишься подозрительным и для меня.
Кейс подумал о том, стоит ли рассказывать Молли историю Корто, и решил пока воздержаться. В самолете он вздремнул, прилепив к руке снотворный кожный диск.
Дорога из аэропорта была невероятно прямой, словно аккуратный разрез, вспарывающий тело города. Кейс рассматривал проносящуюся мимо безумную мешанину деревянных многоквартирных домов, современных промышленных зданий, магазинов и лавочек, зловещих скелетов новостроек, снова деревянных построек, крытых ржавым железом.
В вестибюле «Хилтона» их уныло ожидал Финн в новом, черном, как у сарари, костюме – таком, как принято в Синзюки. Подобно потерпевшему кораблекрушение, он восседал на островке велюрового кресла, затерянном посреди голубого простора коврового покрытия.
– Господи, – воскликнула Молли. – Крыса в деловом костюме. – Они пересекли вестибюль. – Сколько тебе заплатили за то, что ты притащился сюда, Финн?
Она бросила свою сумку рядом с его креслом.
– Впрочем, на спор – наверняка меньше, чем ты затребовал за то, что пришлось напялить этот костюм, а?
Верхняя губа Финна поднялась, обнажив резцы.
– Увы, нет, дорогуша.