Глава седьмая

Они оказались на Бродвее в тот самый час, когда солнце уходило за горизонт. Это был час перемен не только в плане освещения. Разодетые денди – сынки богачей – выходили поужинать и поразвлечься. Дамы, за день обошедшие все шляпные мастерские, ателье и галантерейные лавки, садились в омнибусы и частные экипажи и разъезжались по домам, где в мраморных гостиных их ждали накрытые к ужину столы с хрустальными бокалами. Вместо них улицу наводнили парни и девушки Бауэри в кричаще-яркой одежде, броско накрашенные ночные бабочки и владельцы дешевых ресторанов, завлекавшие прохожих в свои темные берлоги.

– Жареный гусь – один шиллинг, ростбиф – один шиллинг, суп из моллюсков – шесть пенсов, экстра-порция хлеба с маслом – три с половиной шиллинга, баранина с картошкой – один шиллинг. Заходите, сэр, заходите, присаживайтесь!

С наступлением темноты Бродвей заблистал всевозможными огнями – от цветных ламп на боках повозок до мерцающих газовых фонарей. Они прошли Лафайет-холл и китайский дом. Китайцы с убранными в хвост длинными волосами провожали Кору взглядом – в ее темных глазах им виделось что-то неуловимо знакомое. Возможно, они знали ее отца, или деда, или тетку, или еще кого-нибудь из ее предков, ей самой незнакомых, но тем не менее неотделимых от нее. Кора надвинула шляпу пониже и украдкой бросила взгляд в их сторону. При виде нее у одного из китайцев дрогнули губы в едва заметной улыбке. Кора прошла мимо, но это мимолетное ощущение человеческой теплоты еще долго согревало ей душу.

Наконец, дойдя до своего любимого салуна «У Барди», Кора остановилась.

– Сюда? – удивился Флинт. Он никак не ожидал, что она поведет его в подобное заведение. Сам он, очевидно, привык к более приличным местам.

– Сюда.

Они спустились в подвал: в этот час бар уже был забит посетителями. В дальнем углу за столиком оставалось два свободных места. Рядом у стойки расположились двое мужчин, они одну за другой отправляли себе в рот устрицы, складывая их раковины в стоявшую у стола бочку. Когда она наполнялась доверху, ее выкатывали на задний двор и опорожняли прямо между домами.

Над барной стойкой висело меню: устрицы – сырые, жареные, запеченные, тушеные. Пирог с начинкой из устриц, фаршированная устрицами дичь, утка под устричным соусом. Отдельно подавался хлеб, им собирали с тарелок остатки устричного бульона. Среди напитков были очищенная вода из Кротонского акведука, крепкий эль, скверного качества бренди и светлое немецкое пиво, которое варили возле судоремонтных заводов.

К столу подошел черный парень в переднике.

– Джейкоб Ли! Давненько тебя не видно.

– Дела были, Барди. – Кора поздоровалась с ним за руку. – Принеси-ка нам две тарелки устриц, хлеб с маслом и ваш самый лучший масляный бисквит.

– А выпить что?

– Два бренди. И чтоб хороший, а не это ваше дешевое пойло.

Хозяин салуна обернулся и выкрикнул заказ. Через несколько минут на столе появились две булки с хрустящей корочкой, две щедрые порции сливочного масла, напитки и, конечно же, два дымящихся блюда с устрицами.

Кора сразу же набросилась на еду. Ей зверски хотелось есть: с обеда прошла уже уйма времени. Она в два счета расправилась с устрицами, запила их водой, смачно рыгнула и положила на стол оба локтя. Флинт еще не съел и половины порции, он настороженно поглядывал на сидевшую за соседним столиком шумную компанию, обсуждавшую сыгранную партию в боулинг.