— Забудь.

— Ты продолжай, продолжай, не отвлекайся. — Я начала грызть булочку.

Обычно я ее просто кусаю, а сейчас нервное, наверное.

— Кирюш…

— Мам, я в норме. Ты мне лучше сама все расскажи, а то информации много путаной, да еще и из разных источников. Так что лучше сама. Правда. А то знаешь, у меня все воспоминания из детства про то, как ты говоришь: «Нет у нас папы, Кирочка, оно и к лучшему». И знаешь, я всегда тебе верила, в смысле, что оно к лучшему. А дальше чего было?

И мама нехотя продолжила:

— Когда хассаром стал твой отец, все изменилось. Агарн оказался очень жестким правителем, я бы даже сказала жестоким. Многие воины первой руки были лишены статуса, некоторые из тех, кто в иерархии ниже, оказались на ведущих ролях. Беда пришла и в наш дом — отец был обвинен в сговоре с представителями рода МакДрагар…

— Клан Нрого! — перебила потрясенная я.

— Да, хассар Нрого был вхож в наш дом, несколько раз он останавливался у нас по приезде в хасса-рат Айгора, а мы с Кираном очень сдружились с его младшим братом Харро. Но заговор… измена… Мой отец был благородным воином, обвинение Агарна никто не воспринял иначе как клевету с умыслом. В чем был умысел, также никто не сомневался. Однако теперь Агарн был хассаром, и мой отец не имел права отказаться от вызова на бой.

Жевать я перестала, жадно слушая каждое мамино слово. Мамуля грустно улыбнулась и продолжила:

— Мы с Кираном понимали, что у отца нет и шанса на победу. Возраст и потеря нашей мамы подкосили его здоровье. У него не было шансов, мы понимали это отчетливо. С другой стороны, мы, как наследники, причем единственные, могли принять вызов. Более того, мы были единоутробные, то есть два как один. А я, Кирюш, к семнадцати была достойным воином. И вызов приняли мы.

Невольно вспомнила свой бой с папандром… и осознала, что у мамы с дядей тоже и шанса не было. Совсем. Грустно.

— Это был удивительный бой, — прошептала мама. — Киара и Киран, как две тени, против самого хассара. Бой, на который собралось так много воинов, что сражение перенесли в Шоданар. И мама была с нами. Мама, которая пошла на нарушение закона, чтобы Киран раньше времени прошел процедуру принятия… — Судорожный вздох и едва слышное: — Но мы проиграли. Агарн оказался слишком быстр, слишком силен. Я успела нанести лишь два удара прежде, чем он блокировал мои руки…

А я вспомнила, как тот же фокус папашка проделал со мной, и невольно поежилась. Даже мне тогда было крайне неприятно вдруг оказаться беспомощной, но я и представить не могу, что чувствовала мама, лишившись рук в момент боя.

— И все же его кровь увидели все! — Мамочка вдруг вскинула голову, и я увидела ее прежней — сильной, смелой, отважной, не боящейся бросить вызов всему миру. — Я ранила его ножом, так как меч хассар Айгора сумел выбить… Но после… Он боялся причинить мне вред, именно поэтому допустил собственное ранение, а с Кираном Агарн не церемонился, и это было просто избиение младенца.

Мама замолчала, быстрым, каким-то стыдливым движением вытерла одинокую слезу и продолжила:

— Представь себе арену, покрытую мелким песком, меня, раз за разом пытающуюся встать, и Кира-на… медленно падающего на колени с торчащим из груди мечом… Если бы я не была воином, в тот миг, наверное, голосила и выла бы, как обычная женщина… Но я не проронила и слезинки! Потому что я — Киара, Пантера МакЭдл!

Я грустно вздохнула, мама тоже. Пантера не пантера, а чем все закончилось, знали обе…

— Мы были два как один, — продолжила мамуля, — и Агарн взял только мою жизнь, Киран остался жив. Мой отец остался жив. А я… Он мог забрать меня сразу, но решил побыть благородным и потребовал лишь ночи. Ночь по праву сильнейшего воина, указав мне еще раз, что я всего лишь женщина… И в то же время он надеялся, что та ночь изменит мое отношение к хассару Айгора. Ведь воины, Кирюш, столь искусны, что могут вызвать желание даже у ненавидящей всей душой женщины.

— О да, у меня был наглядный способ в этом убедиться, — невольно сболтнула я.