Глава 27. Неверный

Середина декабря. Погода стояла ясная, столбик термометра колебался от минуса одного до минус трех. Этим воскресным утром на улице было солнечно. Ночью прошел снег. Воздух был свеж. Эмили проснулась и сразу в нетерпении подбежала к окну. Весь двор был укутан легкой белой пеленой. Хотелось на улицу. Пройтись по припорошенным дорожкам, оставив на них следы своих каблучков.

К обеду в двери дома постучали – это был граф Хойос и его подруга Мэри. Они приглашали Джеймса и Эмили в театр «Gymnase», расположившийся неподалеку на бульваре Бон-Нувель.

– Дорогая, мы опоздаем, если ты не поторопишься…– напомнил Джеймс.

– Одну минуту…Осталось закончить с прической…– Эмили окинула довольным взором свое пригожее отражение в зеркале. Сейчас она выглядит как настоящая леди. И пусть для всех она лишь неизвестная спутница благородного дворянина. И пускай никто не знает, кто она на самом деле. Главное, что она сама про себя уже все знает!

Во время спектакля Джеймс и граф о чем-то постоянно перешептывались. Очевидно, их не слишком занимала пьеса. Эмили же с увлечением наблюдала за сценой из бинокля. Ей нравилась постановка, поэтому она даже не слушала, о чем разговаривали эти двое. Подруга графа тоже наслаждалась постановкой. Мэри и Эмили успели подружиться за тот короткий срок, что были знакомы. Мэри не являлась герцогиней или баронессой. Любила шутки, могла без стеснений говорить на любую тему и казалась при этом искренней. Эмили с ней было легко и приятно.

– Мэри, что это? – Эмили заметила на лице подруги умело запудренный синяк.

– Ты не поверишь, я такая растяпа, – прошептала Мэри доверительно. – Бежала открыть дверь и ударилась о косяк. Смотри, следующий акт…– Мэри приложила к глазам бинокль, поправив локон, прикрывающий синяк.

На сцене разыгрывалось жаркое представление. Средневековая Верона. Вражда семейств. Влюбленные пронзают себя кинжалами. Захватывающий миг…Но тут вдруг Эмили услышала, как в ложу кто-то прошмыгнул. Сначала она не обратила внимания на гостя: мало ли, кто это может быть. И все же мельком она услышала короткую реплику, которую невозможно было бы пропустить мимо ушей.

– Ваше Высочество…Вам пакет…Из Вены…– сообщил посыльный.

– Болван, говори тише, – отозвался Джеймс, который, по всей видимости, желал сохранить инкогнито.

Эмили не столько удивил пакет и то, что он из Вены, сколько тот факт, что Джеймс «Его Высочество». И удивлению тому имелись причины. Во-первых, собственно, сама свадьба. Она прошла слишком тихо и скромно не то что для знатного дворянина, а даже для заурядного буржуа. Во-вторых, Джеймс был в целом неприхотлив. Он вполне походил на простого смертного, а вовсе не на заносчивого потомка древнего рода, чьи прихоти не знают границ. Порой Эмили казалось, что Роберт пошутил относительно высокопоставленного дворянина с родословной. Это вполне бы ее устроило. Да и сам Джеймс ни разу не заговорил на эту тему, что было странным. Ведь скрывать подобные вещи, превращая их в секреты, не имеет смысла. Рано или поздно они все равно выплывут наружу. Да и зачем вообще это скрывать? Странно, что он не сообщил об этом сразу! Ведь принадлежность к какой-либо династии, скорее, предмет гордости. Но вот сейчас сомнений оставалось все меньше. Он что, и правда, принц, как они с Филлом его в шутку называли?!

Эмили решила, что наконец настал подходящий момент разобраться в ситуации. Ибо если она и дальше будет полагаться на откровенность Джеймса, то разоблачения придется ждать еще десять лет. Она обернулась и стала наблюдать. Курьер отдал адресату какой-то сверток и почтительно откланялся. Джеймс стал медленно распаковывать посылку, не замечая того, что Эмили уже далека от созерцания Шекспира и в упор смотрит на него. Граф Хойос тоже был увлечен свертком, забирая у Джеймса упаковочную бумагу и с интересом вглядываясь в содержимое.

Внутри посылки было всего две вещи – письмо и нечто, свернутое в трубочку, перевязанное алой ленточкой. Джеймс раскрыл письмо и быстро прочел. Граф тем временем принялся за второй предмет. Кому, как не Эмили, было сразу же угадать в свернутом листе портрет! Женский портрет!

Глаза Эмили застилал туман гнева. Сейчас она ему устроит! И да, она легко забудет о своих новых манерах и правилах приличия на людях! Но прежде, чем приняться за восстановление справедливости, она дослушает разговор до конца. Чтобы потом уже ничто не могло ее остановить!

Эмили пришлось изобразить, что она по-прежнему увлечена пьесой. Шекспир. Монтекки и Капулетти. Любовь. Ромео и Джульетта. Разве это не прекрасно? И все же своим чутким слухом она расслышала…

– Что она пишет? – тихо прошептал граф, заглядывая в письмо через плечо Джеймса.

– Как всегда, – сухо ответил Джеймс, отдавая графу письмо в кучу к оберточной бумаге.