— Я разве сказал, что в чем-то вас подозреваю? — удивился Павлов.

— Бросьте, я же видел по вашим глазам… И потом, этот Артур…

— Если вы хотите что-то сказать, то поторопитесь, отец Алексей. У меня скоро рейс.

— Я хотел сказать… сказать, что у меня не было другого выбора.

— Знаю. Это все Бугров, да? Это ведь он заплатил за ваше освобождение, Алексей Мысков? — четко, по слогам проговорил адвокат, и в глазах настоятеля заметались панические нотки. — Конечно, нет ничего хуже, когда вами манипулируют, — добавил Артем. — Поверьте, я знаю, что это такое.

— Значит, вам все известно. Но прошу, поверьте. У меня было два выхода: или платить долг Бугрову, или выполнять его требования, — горестно вздохнул Мысков. — Денег у меня не было, и пришлось пойти на его условия. А он обещал, что этой операцией я погашу свой долг перед ним.

— Кто бил Артура?

— Я, — хрипло ответил настоятель. — Но я не рассчитал силу. Никто не мог предположить, что кто-то поедет в это время к даче Кнута…

— Семья Кнута была ликвидирована вашими силами?

Мысков кивнул. Вид у него был жалкий.

— Кто еще вам помогал?

— Я плохо его знаю, но Бугров называл его Сержантом.

— А кто командовал парадом? Бугров?

Снова кивок.

— Вы знали Кристину?

Плечи отца Алексея вдруг обвисли, он сгорбился и сразу стал похож на семидесятилетнего старика.

— Нет, — прошелестел настоятель. — Кристины я не знал.

— Вы лжете. Простите, но это так. И вы это знаете, — холодно произнес Павлов, чуть помедлил и прибавил: — Я рад, что у вас проснулась совесть. Жаль только, что вы не до конца откровенны со мной. Думаю, вы в достаточной степени сами наказали себя за то, в чем участвовали.

— Я не трогал женщин и мальчика, — прохрипел Мысков. — И одна девочка выжила! Это я спрятал ее в конуру — иначе убили бы и ее! Вы не представляете, сколько я простоял на коленях, вымаливая у Бога прощение за этот грех!..

— Если у вас есть сердце, хотя бы помогите Артуру, — сказал Артем. — Думаю, финансовые возможности у вашей церкви для этого имеются. Прощайте.