— Давай войдем, — предложил Павлов. Он вдруг подумал, что сто лет не был в церкви. Последний раз, когда приезжал навестить мать, она уговорила его заехать в местную церквушку, поставить свечку за упокой отца.

Неподалеку от храма на лавочке судачили две старушки. Павлов, перекрестившись, бесшумно вошел внутрь.

В храме царила непривычная тишина. Артем вытер лоб — здесь, в отличие от улицы, была приятная прохлада, и ему даже не хотелось выходить обратно. Изнутри храм был искусно расписан фреской, суровые лики святых с молчаливым укором взирали на него, и впервые Павлов понял, насколько по-другому здесь ощущается земная суета, которой они все здесь, грешники, вынуждены заниматься.

Он купил несколько свечек у сухонькой бабушки, клюющей носом, и поинтересовался у нее о настоятеле храма.

— Позже он будет, сынок, — прошамкала она. — В полдень обещался быть. Он не опаздывает.

Артем зажег свечу и, прикрыв глаза, мысленно прочитал молитву, после чего вышел наружу.

— …а какой ремонт он сделал, — наперебой что-то рассказывали две старушки Игорю. — Смотрите сами! И ведь все-все своими руками! А что не смог — из райцентра денег затребовал!..

— Здравствуйте, — радушно поздоровался Павлов, и бабульки, сначала подозрительно посмотрев на адвоката, непроизвольно улыбнулись.

— Говорят, хороший человек здешний настоятель, — сказал Игорь, незаметно подмигивая Павлову.

— Хороший, хороший, — синхронно закивали головами старушки. — Отец Алексей — прекрасной души человек, и добрейший, всегда последнюю рубаху с себя снимет, дабы ближнему помочь…

— Он давно здесь служит? — осторожно вклинился между дифирамбами старушек Павлов.

— Да уж годков десять точно будет, — наморщила лоб одна из них, в синем платочке. — Не в пример бывшему батюшке Степану, замечательный человек… Тот и выпить любил, и церковь подзапустил, и с прихожанами груб бывал. А отец Алексей совсем другой. Хоть и в милиции раньше служил, грешников в тюрьму сажал. Видать, не выдержало сердце такого произволу, попросилось дела духовные творить.

— В милиции? — Павлов переглянулся с Игорем. — А что, бабушки, в милиции ваш батюшка тоже начальником был?

— А вот чего не знаем, того не знаем, — синхронно закачали они головами, как одуванчики на ветру. — Да и что с того, что он форму с пистолетом носил? Главное — к Богу сам пришел, не под принуждением, не под кнутом…

«…не под кнутом…» — машинально повторил про себя Артем, и перед глазами мелькнул высоченный памятник, который он только что видел на месте дома убитого бандита.

— Ведомо только, что ушел он оттуда после страшного греха, что случился в Каменском, — вдруг сказала вторая старушка, понизив голос. — Вы что ж, не местные, что ли? Все знают об этом! В Каменском один из главных мафии жил. Так его, прости Господи его душу, вместе с родными и убили.

Бабушки перекрестились, беззвучно шепча молитвы.

— А что отец Алексей? Он-то здесь при чем? — осторожно задал вопрос Павлов.

— Так он сразу после этого и ушел из милиционеров! — воскликнула первая старушка, словно сердясь на недогадливость адвоката. — Говорим же, душа к светлому потянулась, не выдержала страхов этих… безбожно это все. Этот, убитый, пусть уж из мафии, но зачем же женщин безвинных жизни лишать? Ведь никого не пощадили, всю семью убили! У нас все про это знают!

Они снова начали креститься.