Люди вокруг поздравляли меня и желали всего самого хорошего, мне же следовало подумать, что делать дальше. Мне хотелось получить подходящую работу и зарабатывать приличные деньги, чтобы мы с Марко смогли переехать в более просторную квартиру. Я ненавидела наш промозглый дом на Лангеграхт, где у меня появилась аллергия. Перед Ураза-байрамом некоторые соседи, марокканцы и турки, забивали овец в подвале, где стояли наши велосипеды. Внутренности животных лежали в мусоре по несколько дней, пока за ним не приезжала машина. Это было так же, как в Истли.
Кроме того, в этом доме круглые сутки было шумно. Я очень хотела уехать оттуда, но Марко говорил, что пока мы не можем себе этого позволить. Он был очень экономным, а я лишь жаловалась.
Я решила прервать учебу в университете, хотя могла пойти в докторантуру и получать стипендию, но она была ненамного больше прожиточного минимума. Этих денег не хватало, чтобы вытащить нас из Лангеграхта и помогать семье в Африке.
Я должна была работать. Но я не видела себя дальше в роли переводчика, изначально расценивая это занятие как временное. Мне также хотелось получить как можно больше опыта, прежде чем из студента стать исследователем и преподавателем.
Еще я хотела многому научиться, но боялась, что в частном бизнесе все будут считать меня слишком старой для начала карьеры. Я так переживала, что приняла первое попавшееся приглашение на работу. Оно оказалось от фармацевтической компании «Глаксо».
Я пошла туда отчасти потому, что «Глаксо» действительно помогала людям. Компания тратила миллионы на исследование СПИДа и малярии. Работая там, я могла в нем как-то поучаствовать.
Я начинала простым менеджером по продажам, но со временем могла двигаться дальше по карьерной лестнице. У меня были неплохая стартовая зарплата и служебная машина, кроме того, меня отправили на двухнедельный тренинг – ускоренный медицинский курс с упором на головные боли и заболевания дыхательной системы. Также нам рассказывали, как правильно продавать людям товары, что стало для меня самым настоящим откровением.
Мне нужно было продавать имигран (средство против мигрени) докторам. В «Глаксо» нас научили, как перехитрить секретарей и лично встретиться с врачом. Мы должны были уметь определять тип личности и в зависимости от него применять особые техники, чтобы каждая встреча заканчивалась продажей. Например, если вы поняли, что перед вами доктор авторитарного типа, ваша речь должна быть короткой, но из нее должно быть понятно, что вы считаете своего собеседника очень умным. Дайте такому врачу высказаться, а затем, когда будете рассказывать про лекарства, употребляйте те же слова и термины, которыми пользовался он.
С личностями аналитического склада нужно сразу начинать длинную дискуссию о многообразии средств против мигрени. Подобные разговоры казались мне пустой тратой драгоценного врачебного времени, поэтому спустя несколько недель я сдала машину, вернула телефон и ноутбук. Это было лучше как для меня, так и для бизнеса.
После я встала на учет в агентство по трудоустройству, которое нашло мне работу офисного менеджера в домоуправлении городского совета. Это были уютные дома за пределами Лейдена, где первое время я жила с Шанталь. Я провела там два или три месяца. Думала, что это позволит мне увидеть правительство изнутри.
Над каждым разрешением построить мансарду или изменить несколько окон работала целая команда людей, которые, как мне казалось, не слишком любят друг друга. Государственных служащих тут было явно больше, чем заданий для них, поэтому они целый день проводили в ссорах. Каждое разрешение должно было быть подписано начальником и начальником начальника, поэтому процесс шел просто невероятно медленно.
За год до этого я подавала заявление о приеме на работу во Внутреннее министерство, и рассмотрение моей заявки заняло целых полгода. Мои друзья, которые работали в министерствах, подтвердили, что правительство функционирует очень медленно и что эта работа не требует воображения и не приносит удовлетворения. Поэтому я исключила для себя работу в правительстве. Мне не хотелось прозябать в каком-нибудь государственном учреждении до конца моей жизни.
Я начала смотреть по сторонам с ощущением нарастающей паники. Однажды в марте Марко, просматривая утреннюю газету, воскликнул: «Смотри, такая работа как раз для тебя!» Он показал мне объявление. Институту Виарди Бекмена, Политбюро Лейбористской партии Вим Кока требовался младший научный сотрудник.
Платили здесь меньше, чем в «Глаксо», но находиться на службе нужно было всего четыре дня в неделю, а в свободное время я могла подрабатывать переводчиком. Самое главное, работа казалась мне интересной. Я могла заниматься исследованием действительно важных, социально значимых проблем, интересовавших партию, в которую я вступила. Здесь почти не было бюрократии. Небольшая, интеллектуальная организация.
В институт меня приняли в июне 2001 года. Я сразу же бросила работу в городском совете и вернулась к переводам. Денег у нас с Марко было более чем достаточно, чтобы купить новый дом.
Я была полна решимости найти нам хорошее жилье. В первый раз Марко пошел вместе со мной. Но как только мне что-нибудь нравилось, он начинал говорить, что квартира слишком дорогая или находится слишком далеко от центра. Ему не хотелось переезжать, не хотелось брать кредит и попадать в долговую яму. Марко обвинял меня в излишнем нетерпении и расточительности.
Наши отношения становились все хуже и хуже. Уже несколько лет мы ссорились из-за каких-то глупостей: из-за распорядка дня, мелких бытовых расходов. Он всегда все планировал, а я ненавидела это. Он был темпераментным, а я не повышала голос и ненавидела, когда на меня кричат. Я уже начинала подумывать о разрыве, когда увидела прекрасный дом с каминами и деревянными полами на Трилайн-стрит. Он находился совсем близко к станции, но был в крайне ветхом состоянии. Марко сказал, что ремонт будет стоить слишком дорого.
Я же решила купить его без ведома Марко. Возможно, мы все еще могли остаться друзьями, он все еще мог быть моим парнем, но для меня настало время двигаться дальше. Я решила разорвать отношения, пока они не стали еще хуже, чем теперь. Эллен рассталась со своим мужем и спустя некоторое время согласилась приехать ко мне в Лейден. Мы, собрав все свои накопления, пришли в банк и в апреле переехали вместе в новый дом.
Однажды вечером мы смотрели телевизор. Там показывали очередной сюжет о школьном учителе – гее, которого преследовали марокканские дети. В последнее время такие вещи в СМИ попадались все чаще и чаще. В продолжение сюжета показали имама, одетого в традиционные одежды. Он говорил перед камерой по-арабски, что гомосексуализм – это заразная болезнь, которая может передаться и школьникам. По его словам, это была настоящая угроза человечеству.
Я помню, как тут же вскочила со словами: «Какой же он дурак!» Сомалийка во мне привыкла к такому отношению к данной проблеме, но вот голландка была возмущена. Я тут же села, написала статью и отправила ее в «