Хавейе не нравился местный обычай; она считала его негигиеничным и теряла аппетит. Дома она привыкла читать за столом. Без книги есть было скучно. Хавейя начала худеть, что Марьян воспринимала как личное оскорбление.
На деньги, которые давала ей Ибадо, Хавейя начала ходить в рестораны. Молодая женщина одна в ресторане – это было неслыханно. Она заказывала обед, а потом на глазах у всех медленно ела, читая роман. Официанты и клиенты-мужчины принимались дразнить ее, но она велела им оставить ее в покое. Такое поведение было совершенно ненормальным.
Родственники Марьян стали пытаться повлиять на Хавейю, бедную маленькую дочурку Хирси Магана, которая получила в Кении варварское воспитание. Они обсуждали ее, интересовались, что она ест, как одевается, почему читает романы, а не Коран. Хавейя написала мне, что уехала в Сомали, чтобы освободиться от матери, но попала в настоящую кабалу.
Мне было очень одиноко без Хавейи. Моя подруга Фардоса Абдиллахи Ахмед тоже уехала из Найроби – в деревню, где она должна была жить с младшими братьями и сестрами, пока ее не выдадут замуж. В школе меня по-настоящему интересовал только один предмет – ислам. Я ничуть не заботилась о том, как буду сдавать экзамены. Остальные девочки довольствовались поверхностным изучением нашей веры, но я пыталась понять ее основы. Мне хотелось, чтобы моя религиозная система была логичной. Словом, мне было нужно убедиться в истинности ислама. Я стала понемногу понимать, что, хотя многие замечательные люди и убеждены в его истинности, порой ему не хватает последовательности.
Я посещала занятия по исламу и вне школы. Нашим учителем был молодой человек, которого люди называли Бокол Сом, Тот-кто-постится-сто-дней. Бабушка говорила, что его живот касается спины, таким он был худым. Бокол Сом был фанатиком из фанатиков. В своем коротком саудовском одеянии, открывавшем костлявые ноги, он ходил по Истли, стучался в двери и отчитывал людей. Когда он сказал Фараху Гуре: «Твои дочери ходят непокрытыми! Вы все сгорите в аду!», тот вытолкал его взашей.
Но со временем у Бокола Сома появилось много последователей. В основном это были женщины, в том числе и моя мать. Они принимали от него записи с проповедями, а потом обменивались ими. Женщины превращали свои гостиные в классы для занятий по исламу, собирались там и жадно вслушивались в проповеди на кассетах или внимали Боколу Сому лично.
Постепенно Бокол Сом стал самым востребованным проповедником в округе, а его проповеди начали приносить результаты.
Женщины, раньше носившие разноцветные
Мама превратилась в ярую приверженку Бокола Сома. Она предлагала мне послушать кассеты с его проповедями и его самого, когда он приходил в дома по соседству.
Сестра Азиза создавала вокруг себя атмосферу доверительности, позволяя нам делать собственные выводы. Но для Бокола Сома учить исламу означало громко выкрикивать строки Корана на смеси арабского и сомалийского, а после кричать о том, что запрещено и что разрешено. Он никогда толком не переводил текст и не объяснял его значение.
В день моего семнадцатилетия Бокол Сом говорил о том, как женщины должны вести себя с мужьями. Мы должны им полностью подчиняться, а если будем противиться – они могут избить нас. Мы не имеем права отказывать им в соитии ни в какое время, кроме месячных, и ни в каком месте, «даже в седле верблюда». Никакой взаимности или партнерства – это невозможно. Бокол Сом выкрикнул:
– Полная покорность: таков закон ислама.
Я возмутилась, встала по другую сторону плотного занавеса, отделявшего его от женщин, и дрожащим голосом спросила:
– Должны ли мужья также подчиняться нам?
В этом вопросе не было ничего дурного, но Бокол Сом повысил голос и произнес сухо и твердо:
– Конечно нет!
Я сжала кулаки, чтобы унять дрожь, и продолжила:
– Значит, мужчины и женщины не равны.
– Они равны, – ответил Бокол Сом.
– Нет, не равны, – сказала я. – Я должна полностью повиноваться мужу, но он не обязан подчиняться мне. В Коране сказано, что Аллах справедлив, но это несправедливо.