– Скажи мне, на самом деле тебя зовут Юсуф?
Я пришла к нему, рискуя своей душой, и считала, что имею право знать его настоящее имя и откуда он родом.
– Нет, я же говорил, меня зовут Кеннеди, – ответил он.
Я подумала, что он опять шутит: я убедила себя, что вся эта история про «Кена» – только повод для него с Махадом подшучивать надо мной, с моей доверчивостью и замкнутостью. Но Кен продолжил:
– На самом деле меня зовут Кеннеди Окиога, я из племени Кисии. Я не сомалиец. Махад выдумал всю эту историю, чтобы твоя мать приняла меня, потому что она еще не освоилась в нашей стране. Я – кениец.
Я была поражена.
– Так ты не мусульманин? – спросила я.
– Нет, – ответил он.
– Но ты должен будешь принять ислам, – воскликнула я.
Кеннеди рассмеялся.
– Разумеется, я не приму ислам, – сказал он. – Иначе мне придется одеваться, как ты.
– Но мужчины не должны носить такую одежду.
– Знаю. Но я все равно не стану мусульманином.
Потом Кен сказал мне, что он атеист и вообще не верит в Бога. Я пришла в ужас. У меня не укладывалось в голове, как такое возможно, ведь он был таким добрым и красивым.
– Но ты же сгоришь в аду! – воскликнула я.
– Ада не существует. Это все выдумки, – ответил он. Воцарилась жуткая тишина. Я поняла, что мы с ним больше не увидимся. Как бы я ни любила его, мы не могли пожениться. И не только потому, что мусульманка не должна выходить замуж за неверного. Мой клан не допустил бы, чтобы дочь Хирси Магана стала женой кенийца. Если бы мы поженились, его могли даже убить.
Если бы Кен согласился принять ислам, я могла бы попытаться протестовать, упирая на то, что мы все равны перед Аллахом, независимо от клана или племени. И возможно, люди Осман Махамуд когда-нибудь приняли бы его, хотя, конечно, презирали бы меня всю жизнь. Но в свои семнадцать лет я даже подумать не могла о браке с неверным.
Так что все было кончено. Мне было очень больно. Перед расставанием я сказала ему:
– Мне кажется, что мы не сможем быть вместе.
– Я знаю сомалийцев, но наша любовь сильнее всего. Давай все же попробуем, – ответил Кен.