– Адвокат сказал, что у судьи сместился отпуск, а потому он подбивает все дела. Защитника уведомили телеграммой. Кроме того, заседание будет проведено в закрытом для прессы и посторонних режиме. То есть в зале смогут находиться лишь участники процесса. Вероятно, отец Лидии подсуетился, чтобы его и дочери имя не трепали журналисты.
– Я все равно приеду, – сказала Таша. – Буду стоять у дверей суда и ждать, когда Ларина привезут. Может, он увидит меня, и ему полегче станет.
Николай помолчал, а потом спросил:
– Как у вас дела?
– Это дела Бондаря, а я просто отрабатываю.
– Позвоните и сообщите время прилета, я встречу в аэропорту.
На том разговор закончился. Тут же Наташа перезвонила Бондарю и сказала, что суд назначен на послезавтра, а следовательно, ей необходимо лететь в Питер.
– Если надо, полетишь. Завтра съездим в Миллерово и решим, что и как.
В Миллерово, на завод, поехали после полудня. Наташа волновалась, но Бондарь сказал, что управятся быстро. На вечерний рейс может, конечно, не успеть, но зато есть утренний, и билеты в кассе остались. Но даже если бы билетов не было, Владимир Васильевич обещал в любом случае отправить ее, хоть в кабине пилотов.
– Кресло для тебя там освободим. Зачем им второй пилот? Только место занимает, руль-то все равно один.
И мужчина засмеялся, довольный своей шуткой.
Отправились на трех машинах. Бондарь с Наташей в центре кортежа на «Мерседесе», а впереди и сзади шли два внедорожника с охраной. На первом автомобиле в окружении мощных ребят находился еще младший брат Бондаря – Виктор.
Когда Наташа выходила из гостиницы, тот стоял возле «Мерседеса» и переговаривался с водителем. Увидев, как она подходит, Виктор не сдвинулся с места, чтобы позволить ей сесть в машину, а продолжал разговор, матерясь и поплевывая себе под ноги. Девушка стояла в трех шагах и ждала. Потом брат хозяина все-таки обратил на нее внимание и стал пожирать глазами, но не сделал в сторону и короткого шага. Не выдержал находящийся в машине Владимир Васильевич, крикнул родственнику:
– Девушку пропусти!
Виктор едва сдвинулся, и Таше пришлось садиться в салон, чуть ли не прижавшись к его животу.
Миллерово, хотя и считался городом, больше был похож на поселок. Здесь имелись и блочные многоэтажки, но преобладали одноэтажные домики, обшитые давно не крашенной вагонкой. Возле одного такого строения кортеж остановился. Оба Бондаря вышли из своих автомобилей. Владимир Васильевич предложил и Наташе покинуть салон.
– Посиди пока в доме, – приказал он. – Когда понадобишься, пришлю за тобой машину.
Во дворе два армянина готовили мясо на шашлыки и устанавливали мангалы. Она вошла в дом и поразилась необустроенности. Доски пола скрипели, обои были выцветшими, старая мебель в комнатах соседствовала с новой, недавно привезенной из магазина. В спальне стояла кровать с высокими дубовыми спинками, матрас на которой все еще был в полиэтиленовой упаковке. Делать нечего, оставалось только ждать.
Наташа смотрела в окно на яблони, на армян, коловших дрова, и думала, что если сейчас начнут разводить огонь в мангалах, то, значит, вся команда Бондарей скоро вернется на шашлыки. Мужчины съедят их и тронутся в обратный путь. Конечно, никого не заботит, успеет ли она на вечерний рейс. Но Таша и сама понимала, что раньше утра улететь не сможет, а потому старалась быть спокойной.
Однако время шло, вернее, тянулось медленно. Начало смеркаться. Наташа вышла на крыльцо и спросила армян, когда будут шашлыки.