— Вы позаботились обо мне, теперь я позабочусь о вашем времени.

Как только Эдвард заговорил со мной, Эльвира подошла к Марте, с которой стояла рядом с плитой, пока та делала мне горячий шоколад.

— Ты думаешь, что я трачу на тебя время?

— Мне непривычно видеть Вас таким, — выпалила я.

— Каким? — не унимался Эдвард.

— Заботливым. Вы не были таким с момента нашей встречи и еще долгое время, а теперь резко решили это сделать. Если Вы решили меня пожалеть сейчас, то не нужно, — на одном дыхании произнесла я и замолкла. Уставилась в стол, прикусив нижнюю губу, и просто начала водить пальцем по поверхности, рисуя незамысловатые невидимые узоры.

Я хочу, чтобы он ушел и не приносил мне боли своим присутствием, потому что моя душа будто тянется к огню, зная, что обожжётся.

— Я не жалею тебя, — низким голосом начал он. — Если я начал заботится о твоём благополучии открыто, то это просто потому, что привык к тебе. Раньше мы вовсе были чужими. Никогда не думал, что моя забота начнет отталкивать тебя.

Я резко подняла на него глаза. Как бы мне сейчас хотелось сказать ему о многом. А именно о своих чувствах — что я действительно чувствую, когда он заботится обо мне, как о своей сестре. Тоску и только. Лучше бы он не был таким со мной. Хочу вернуть того холодного и отстраненного Эдварда Дэвиса, который забирал меня из клиники. Да, меня отталкивает его забота, она мне не нужна, потому что только усиливает мои чувства. Моя любовь к нему, которую он сам же непроизвольно пробуждает, точно напугает его, если он узнает о ней. Зачем эта забота сдалась мне, когда он дарит мне ее не потому, что я нужна ему как чертов воздух, а потому, что просто в нем чувство ответственности за меня, за мой нетронутый, чистый внутренний мир. Если бы я наперед знала, чем все кончится, то никогда бы не желала того, чтобы наши отношения стали теплее.

— Что ты хочешь мне сказать?

Он заметил, как я сдерживала себя. Выплеснуть на него свои чувства, значит разрушить все свое состояние. Пока я могу задержать эту эмоциональную волну, чувствую равновесие внутри себя, некую наполненность. Но если дам волю, то стану пустой и опущу руки. Это звучит до одури странно, но пока я забита скрытными чувствами к Эдварду, то буду продолжать быть сильной в этом черством мире и стремиться к целям. Сейчас я обязана твердо стоять на ногах. Мои признания ему не нужны, для Эдварда они бремя. Не хватало еще мне его такой стороны заботы, когда он будет объяснять, что мои чувства ошибка и скоро они исчезнут, а я буду в это время рыдать на его груди. Отвратительная картина.

— Ничего, — с твердостью в голосе ответила я, снова закрываясь от него.

Мы некоторое время смотрели друг другу в глаза, пока не зазвонил мобильник. На этот раз это мой. Эдвард вытащил его из своего кармана и передал мне. Экран был разбит, но техника реагировала. На дисплее высветилось имя лечащего врача моих родных. Нет, только бы не плохие новости. Сегодня я больше не вынесу расстройств.

— Слушаю, — ответила я с тяжелым сердцем.

— Элла, это Алой Вилсон. Приезжайте в клинику. Ваш брат пришел в себя.

Я открыла рот, хотела что-то сказать, но словно потеряла дар речи. Замурованное в лед сердце после осознания, что бабушки больше нет, в мгновение ока растаяло, и я почувствовала, как что-то теплое разливается по организму, возвращая меня резко к жизни.

— Вы даже не представляйте, какую радость мне принесли Ваши слова, доктор, — выдохнула я.

— Я жду Вас, — веселым голосом добавил доктор и сбросил вызов.

Я дрожащей рукой положила мобильник на стол и закрыла лицо руками, шумно выдыхая. Мой внутренний сад, который я ночью обильно поливала солеными слезами, кажется, из-за этого уже начал увядать. Но вот я услышала противоположное своему горю и солнце снова взошло, возвращая к жизни мои цветы.

— Элла? Что-то хорошее передали? — спросила Эльвира.