— Наверное, потому что там было плохо, и мне подсознательно не хочется все это оживлять в памяти.

Вопросы стали другими. Если раньше Быков торопился и давил, теперь же мы беседовали «за жизнь» мирно и расслабленно. Почему они не говорят, что моя личность синтезированная? Аппарат обкатывают? Или и правда не проверили прошлые мои контакты, потому что не до того им? Майор взглядом указал Вомбату на экран ноутбука, тот прочел что-то и кивнул. Атака на мозг прекратилась, но я велел себя не расслабляться, потому что вопросы будут неудобные и неожиданные. И не ошибся.

— Твою мать зовут Валентина?

— Не помню, да, наверно, и не знал, — пожал плечами вжившийся в роль я.

Зачем у сироты такое спрашивать? Тому, кто не знал родительского тепла, подобные вопросы неприятны.

— Ты знаешь Димидко Александра?

— Знаю.

— Участвовал ли ты в незаконных боях без правил?

— Было дело.

— Получил ли ты деньги за это?

— Получил.

— Знал ли ты, что это незаконно?

— Знал. Но мне очень нужны были эти деньги.

— Где ты научился драться?

И снова прикосновение к разуму. «Ну откуда мне знать, когда я ничего о себе не помню? Может, был толковый физрук».

— Не помню.

Затем неожиданно Вомбат по-английски спросил, какой мой родной язык. Я ненадолго завис, мысленно перевел вопрос на русский и ответил на английском:

— Русский.

И опять по-английски:

— Где ты так научился играть в футбол?