Здоровяк окинул меня взглядом, плотоядно улыбнулся и потер руки, кивнул за окно, где проплывали огни большого города:
— С тобой? А ты кто? И он тебе кто, что ты за него вписываешься?
— Саней зовут. Мы с Игнатом в одной команде. Он перебрал, за себя ответить не может, поэтому я.
— Да без проблем, — кивнул Колян. Глянул на Абая, добавил: — Братан, тебе же все равно, кому я ноги сломаю? Обзывал тебя этот, но ответит за него тот.
— Маган пох, — сказал тот, зевнув. — Все равно, короче, можем вообще спать пойти, Колямба, пусть живут.
— Не, Абайка, ты если за себя гордость не испытываешь, то хоть ВДВ не позорь. — Амбал посмотрел на меня. — Короче, ща остановка будет. Белгород. Стоянка сорок минут.
— Мне хватит и трех, — ответил я. — Разговор будет недолгий.
После моих слов повисла пауза, после чего кто-то среди наших присвистнул, а среди вэдэвэшников возмущенно зароптал. «Да уж, Саня, умеешь ты симпатии вызывать, — подумал я. — Стоило бахвалиться?»
Наверное, стоило. Выступить требовалось ярко, так, чтобы завтра те, кто не слышал и не видел, услышали от других, что Саня Нерушимый — не мешок с дерьмом, за слова отвечает и своих в обиду не дает. Политика, чего уж там, как завоевывать друзей, и все такое.
На белгородском вокзале было ощутимо теплее. Несмотря на поздний час, кишел народ. Тарахтели колесами чемоданы, перебиваемые голосом диспетчера: «На второй путь прибыл скорый поезд Москва — Евпатория». Проводники, два бравых парня из соседнего вагона, помогали женщине грузить огромный мешок.
Из вагона высыпали наши — сперва динамовцы, потом дембеля. Что показательно, Игната, из-за которого весь сыр-бор, среди них не было. Он украдкой выглядывал из окна, желая, чтобы меня не убили. Хорошо хоть так, значит, что-то человеческое осталось в этом парне.
Мы отошли по перрону подальше от глаз тренера, завернули за будку непонятного назначения. Драться Колян не спешил, и его мысли сходились с моими. Так что я просто их озвучил:
— Значит так, Колян. Делить нам с тобой нечего, и по-хорошему разруливать ситуевину должны были сами пострадавшие — Абай и Игнат.
— Абай мне как брат! — проворчал он.
— А я Игната вижу второй раз в жизни, — ответил я. — Это не меняет.
— Что не меняет?
— Что он твой сослуживец, а Игнат — мой одноклубник. А мы, советские люди, своих не бросаем. Потому и впряглись за своих пацанов.
— И чо? Ты съезжаешь что ли?
— А похоже на то? Слушай, ты вэдэвэшник, я — боец, побеждал в боях без правил. Я без понтов, просто даю расклад. Мы оба хорошо деремся, и, уверен, накостыляем друг другу так, что завтра оба окажемся в больничке. Это в лучшем случае, если нас по хулиганке не загребут в ментовку. Оно тебе надо?
— Абай мне, конечно, братан… — задумался Колян над перспективой. — Но сидеть…