— Прорвавшаяся нечисть плодилась в лесах и болотах. Она расползалась по планете, и мы годами вели с ней борьбу. Надо ли говорить, что местных жителей они просто выжали. За полсотни лет нам удалось эвакуировать на другие Тёплые Миры практически всё население. Остались военные.

— А нечисть?

— Она закрепилась во многих местах. Хотя некоторые территории нам удавалось зачищать весьма успешно.

— Чем седьмое нашествие хуже прежних? — спросил Лаврушин.

— Провал особенно широк. И он всё расширяется чёрными магами… И мобилизация. Никто не думал, что в Холодных Мирах нечисть найдёт общий язык друг с другом. Это всё равно, что заставить тараканов на кухне строем маршировать под военный оркестр. Но Ледовая Церемония — так называют высший совет Империи — сумела сделать это.

— Мне пора на уроки музыки, — невесело усмехнулся Лаврушин, поднимаясь с кресла.

Ежедневно по два-три часа он просиживал перед «органом». И лишь для того, чтобы убедиться в бессилии и ещё на шажок придвинуться к чёрной депрессии.

— Помоги мне. Я не знаю, с чего мне начать, — тихо говорил Лаврушин.

Но «орган», конечно же, ничем не мог помочь. Он откликался лишь на руки знающих и умеющих. И Лаврушин не был уверен, что относится к числу таковых.

Со стула он каждый раз поднимался в отчаянии и ёжился под испытующими взорами Горца и Степана. Ох, как плохо, когда на тебя надеются все. А ты бессилен и опустошён.

— Ничего не чувствую, — развёл он в очередной раз виновато руками. — По-моему, вы поставили на дохлую клячу.

— У нас забеги по другим правилам, — произнёс спокойно Горец. — И лучшие рысаки в них чаще валятся задолго до финиша.

— А такие доходяги, как я, рвут финишную ленточку?

— Бывает.

— Вы очень любезны, — улыбнулся Лаврушин.

— Я шучу. Но у вас всё получится…