Как будто мороз бежит не только по спине, но и в груди. Льдиной разрастается в стороны. Морозит склеенные до этого трещины, которые Алиев сам же сделал и сам же заделал цементом. И тут же заморозил.

Слёзы наворачиваются на глаза.

Почему мне так хочется плакать. Когда думаю о нём.

Я должна его ненавидеть.

Но вместо этого…

Оплакиваю. Сжимаю пальцы в кулаки и по стеклу. В который раз за этот месяц. Каждый день. Несколько раз.

Потому что это невыносимо.

Да, у меня будет ребёнок, ради которого я и должна жить, но мне пусто. Одиноко. И Грустно.

Будто частичку меня отобрали от сердца.

Порой я проклинала своего малыша за то, что он подтолкнул нас поехать в ту больницу. Тот глупый спор. Хотелось сделать себе больно. Ругалась про себя. Но, со временем поняла, что я конченая дура.

Виню своего же ребёнка, который ни в чём не виноват в смерти Артура.

Я так… Привыкла к нему. Поэтому так среагировала.

Поняла, что этот человек важен мне. Он защищал меня до последнего. Моего ребёнка. И хоть был сдержан и груб… Всё равно относился как к человеку.

И от этого ещё больнее. Грудь разрывается на части. И я опять всхлипываю. Реву белугой.

Больно осознавать его кончину. И так грёбаный каждый день по несколько раз. У меня не осталось нервов. Ничего. Выдохлась.

– Ты сломал меня, – всхлипываю, роняя прозрачные слёзы на пол. Сжимаю ладони, зарываясь в мягкий ворс. – Даже будучи в могиле.

И вновь мне хочется рассыпаться вслед.

Да почему так больно это осознавать? Каждый раз? Что нет его, нет больше!

– Больной придурок! – не выдерживаю. Ругаюсь на него всегда. И сейчас не исключение.

– Это самый лучший комплимент, что я когда-либо слышал от девушки.