— Ну, тогда нам всем могила! Кто же тогда будет служить без жалования!

Пробило три часа.

День тянулся без конца. Работы никакой. И зачем все официанты приходят с утра, когда нечего делать? Отчего не завести дежурство?

— А что ж дома-то делать? Здесь нет-нет да и перепадет какой-нибудь заработок. По крайней мере, сыты. Сейчас нам обедать дадут. Вот в больших ресторанах: у «Палкина», в «Ярославце» или в кафешантанах, там собираются вечером, а день спят; зато и харчей не полагается, а у нас обед дают. Сходите-ка на кухню.

— Нет, мне неловко, я ведь новичок, пойдем вместе.

— Ну, я схожу, а вы приборы соберите в кабинет да скажите другим, чтобы шли обедать.

Через полчаса сели обедать. На столе дымилась большая миска и лежало несколько краюшек хлеба. Для каждого — по ложке и одна общая салфетка. Ели все из миски. Я захватил своей ложкой какой-то неопределенной жижи и с трудом проглотил.

— Не хочется, — сказал я, положив ложку.

«Коллеги», однако, уписывали с аппетитом и выхлебали всю миску до дна. Меня командировали за вторым блюдом. Я притащил огромную сковороду жареного картофеля и каких-то мясных обрезков. Повар не пожалел сала, которое испортилось, и его все равно надо было выбрасывать. Сковорода вся была залита жиром. До этого угощения я тоже не решился дотронуться, хотя очень скоро сковорода была очищена; ели тоже сообща, прямо со сковороды, тыкая вилками. Пообедали в общем сытно и заказали себе чаю в складчину, на собственный счет. За чаем просидели до семи часов вечера, мирно беседуя о своих делах и делишках. В начале восьмого приехал «сам» и все слуги врассыпную бросились к своим «местам»…

Стал и я на свое место с салфеткой под мышкой. «Сам» был мрачен, недоволен… Буфетчика он «облаял» за плохую торговлю и теперь смотрел к чему-нибудь привязаться в залах. Поравнявшись со мной, он вперил в меня гневный взор.

— Ско-о-от!

Я ничего не ответил. Подбежал «старшой».

— Он первый день только, — залепетал он, указывая на меня.

— Уб-ра-а-а-ть!

И «сам» пошел дальше. Я ничего не понял; после оказалось, что я не отвесил «его владычеству» поясного поклона и даже совсем не поклонился…

— Тебе надо завтра выпросить прощение, а то выгонит, — сказал «старшой».

— Хорошо, — ответил я.

Завтра меня и так здесь не будет; мне нужно еще интервьюировать другие кабаки…

Вот и вечер… Стали собираться гости, компании. Слуги суетились, бегали. Тут я заметил, что мои столы оказались и самыми неуютными, и невыгодными — гости садились все по уголкам, а проходных столов избегали. Для меня это было очень кстати, потому что, не занятый беготней, я легче мог наблюдать.

Вот вошли пожилые люди, компания молодежи, три компании с дамами, несколько парочек… Входят все прилично, скромно, тихо. Слуги — настоящие артисты своего дела: как ловко каждого встречают, усаживают и распинаются в услугах. Точно ветром их носит по коридорам и залам, от стола к буфету, от буфета на кухню. И какое искусство проявляется там, в коридорах! Одни сортируют посуду, другие заготовляют белье, третьи доедают объедки с тарелок, четвертые сливают опивки, потом что-то стряпают пальцами на блюде, прежде чем внести блюдо в зало. Если б этот гость, которому сейчас так мило подали желе, видел бы, как шестерка пальцем ровнял это желе и облизывал свой палец!.. Или пресловутая салфетка под мышкой, которою только что отер пот на лице и протер тарелку для жаркого… А с каким цинизмом повар на кухне обращался с провизией? Брр…