Этих двух лет в разгар войны с лучшей армией Европы у России тогда просто не было. Со дня на день ждали вторжения войск Карла XII вглубь нашей страны. Царь Петр в те дни писал в Москву: «Ради Бога, поспешайте с артиллериею, как возможно – время яко смерть».
В то время основная масса меди на территории нашей страны, помимо пушек, была сконцентрирована в других, чисто ритуальных предметах – церковных колоколах. К началу XVIII в России насчитывалось около 1200 монастырей, а количество церквей и храмов исчислялось десятками тысяч. И все они украшались колоколами и колокольным звоном, без которого тогда невозможно было представить жизнь на Руси.
Но каждый колокол это от нескольких килограмм до нескольких тонн колокольной бронзы. Колокола сохранялись веками, в отличие от пушек, которые периодически теряли в боях. Поэтому за три века, с момента возникновения единого Московского государства и до начала царствования Петра, в стране «накопилось» огромное количество колоколов. По примерным оценкам в 1700 году на территории России общий вес колоколов во всех церквях и храмах достигал 6 тысяч тонн – цифра небольшая для нашего времени и огромная для России тех лет, где еще не было своих источников меди.
Таким образом, колокола православных церквей и храмов были в тот год на Руси единственным источником металла, который можно было быстро собрать для восстановления русской артиллерии. И в декабре 1700 года появляется экстренный царский указ: «Для нынешнего воинского случая, на Москве, и в подмосковных монастырях, и в Московском уезде, и во всех городах у соборных и у приходских церквей взять на Пушечный двор в пушечное литье из колоколов весом четвертую часть…»
Царь Пётр I затребовал срочно собрать в Москве четверть от общего веса всех имеющихся в России колоколов. Указ предписывал собрать их до конца зимы. За задержку сроков сбора для владельцев колоколов был установлен значительный по тому времени штраф – 2 рубля с каждого «просроченного» пуда. Напомним, что тогда за 2 рубля можно было купить лошадь, а хороший дом в Москве стоил 10 рублей.
Спешка в сборе колокольной бронзы имела еще одну причину – колокола надо было собрать до конца зимы, пока снежный покров и замерзшие реки позволяли относительно быстро перемещать большинство малых и средних колоколов на обычных санях.
Переписью и сбором колоколов по всей России занимались светские и духовные власти. Колокола всех храмов и церквей снимали со звонниц, взвешивали и четвертую по весу часть отправляли в столицу. В Москве сбором и учётом колокольной бронзы ведал Кудрявцев Тимофей Семёнович, «стольник» (чиновник) Пушкарского приказа.
Эта «мобилизация» колоколов произвела большое впечатление на православный народ. Часть людей ужаснулась, другие поняли это решение, вызванное страшным поражением в тяжёлой войне с сильным врагом. В XIX веке этнографы записали одно из народных преданий, бытовавших на севере России о «колокольном сборе» царя Петра. Якобы после нарвского поражения к царю явился некий бедно одетый странник с обещанием быстро и бесплатно достать огромное количество меди. В ответ на удивление царя, незнакомец указал на множество церковных колоколов со словами: «Возьми их и перелей в пушки. Когда, Господь даст, победишь ты врага, так из его пушек вдвое можешь наделать колоколов…»
Архивы сохранили часть подробных описей «колокольного сбора». Так из города Углича, из его 4 монастырей и 21 городской церкви, в столицу прислали чуть более 350 пудов колоколов.
Один из крупнейших русских монастырей того времени, Кирилло-Белозерский прислал в Москву колокола общим весом 416 пудов 7 фунтов 48 золотников (чуть более 6817 кг). Крупнейший в Нижегородской земле Печерский Вознесенский монастырь послал колоколов для литья пушек более 300 пудов. Бронза этих двух монастырей позволяла изготовить около 30 полковых пушек (для примера, в знаменитом Полтавском сражении с русской стороны участвовало 102 таких пушки).
Небольшие монастыри внесли свой, куда более скромный, но тоже важный вклад. Так из Воскресенского монастыря (вокруг которого в XVIII веке возник город Череповец) и приходских церквей принадлежащих монастырю сёл в Москву было отправлено 34 пуда 18 фунтов колоколов. Успенский женский монастырь во Владимире, один из древнейших на северо-востоке Руси, привёз 53 пуда 18 фунтов «колокольной меди».
Царский указ о «колокольном сборе» позволял церковным властям сдавать вместо колоколов медь и олова в слитках, если таковые имелись в монастырских запасах, а также различную медную посуду. Однако крупные запасы «красной» меди (то есть промышленной меди в слитках) нашлись лишь в Вологде, через которую как раз шла в центральную Россию вся импортная медь, привозимая европейскими купцами в Архангельск.
Архиепископ Вологодский и Белозерский Гавриил в феврале 1701 года прислал в Москву на 22 подводах 2 треснувших колокола, весом 46 пудов 3 фунта, «красную» медь в слитках общим весом 181 пуд 26 фунтов и 32 пуда 2 фунта английского олова. Вскоре архиепископ прислал еще 200 пудов чистой меди.
Царь Пётр I, довольный таким «подарком» из Вологды наградил архиепископа особым отличием – крупным колоколом, весом в 176 пудов, отлитым ещё до войны, в 1691 году. Этот колокол был установлен на городской колокольне в Вологде и за особо светлый «белый» цвет металла получил название «Лебедь».
Так, благодаря найденным запасам меди, Вологда не только сохранила свои колокола, но и приобрела новый. Память об этом событии сохранилась в местном вологодском предании: будто бы царь Петр лично присутствовал при снятии колоколов в Вологде, но местный звонарь так искусно сыграл на них «Камаринскую», что восхищённый царь велел оставить все колокола.
6 февраля 1701 года из Троице-Сергиева монастыря в Москву на пушкарский двор привезли несколько колоколов, каждый весом свыше 100 пудов. Осматривая их, стольник Тимофей Кудрявцев обнаружил, что один из колоколов, весом в 161 пуд, судя по надписи на нём, отлит в 6935 году от сотворения мира. То есть был изготовлен почти за три века до петровских времён, в 1427 году, учениками и преемниками Сергия Радонежского.
Тимофей Кудрявцев не стал отправлять в плавильную печь такой древний колокол и сообщил о нём царю. Пётр I распорядился сохранить находку. В архивах Пушкарского приказа осталась запись об этом: «Великий государь указал тот колокол вернуть, и за тот колокол иной меди колокольной или какой не имать, и велеть тот колокол в монастыре беречь».