– Она ум-мерла? – спросила, всхлипывая.

Егор не хотел ей отвечать. Он не хотел произносить эти слова вслух. Ему хотелось прогнать прочь эту нищебродку и посидеть у тела сестры еще немного. Поэтому он молчал.

Отвернулся. Но его снова потревожили.

В комнату ввалилось пьяное тело. Мужчина лет сорока, шатаясь, проковылял к постели, на которой лежала Алиса.

– Все? – спросил он. И этот вопрос выражал полное равнодушие. Подводил черту, не более.

В груди Аравина вновь вспыхнула ярость. Кулаки зачесались, просясь съездить по отвратительной роже пьянчуги. Но он подавил в себе это желание. Не здесь и не сейчас.

Поднявшись, смерил сожителя сестры свирепым взглядом:

– Вышел!

Повторять не пришлось, пьянчуга оказался сообразительным. Он покинул комнату намного проворнее, чем входил в нее.

Аравин достал из кармана телефон.

– Она мертва, – сухо сказал в трубку. – Организуй все, что нужно. Я хочу забрать ее сегодня же.

Коротко. По факту. Только фразы, как будто не его. Словно кто-то другой здесь сейчас стоит. Не Егор. И не его сестра лежит мертвая. Осознание придет позже.

Тем временем девчонка подошла к кровати и протянула руку ко все еще влажному лбу Алисы.

Аравин хотел одернуть ее. Но вновь сдержал себя, понимая, что именно она ухаживала за его сестрой. В комнате было чисто, несмотря на давно порванные обои и дырявые половицы. Постель застлана чистым бельем. На столе остывающий суп и кусочек хлеба, которые так и не отведали. Все аккуратно, на маленьком подносе.

Занавески на окне нет, но оно закрыто белым ватманом, на котором кто-то умело нарисовал простым карандашом зимний пейзаж. Подоконник облезлый, но чистый.

– Ты правда заберешь ее? – голос девчонки звучал испуганно. Она больше не всхлипывала, только щеки оставались влажными и румяными.

Егор не ответил, лишь смерил ее пустым взглядом.

– Можно мне прийти на похороны?

В этот раз кивнул.

– Алиса часто о тебе говорила, – поделилась девчонка. – Когда он не слышал, – последняя фраза произнесена очень тихо, словно она чего-то опасается.