— Чичи преуспевают в бизнесе… — раздался неуверенный голос.
— Да, среди барыг немало выходцев из Чечни. Фабрик нет, а сельскохозяйственных артелей и «купи-продай» полно. Почему?
— Потому что бандиты одни, — пробурчал Кир. — Любой чичик бандит!
— Согласен, — кивнул Апполинарий. — Российское бизнес сообщество формировалось в девяностые годы прошлого столетия. Формировалось стихийно, из представителей советской хозяйственной и партийной элиты. Эти люди неплохо знали законы маркетинга, умели организовать производство, но понятия не имели, что такое организованная преступность. И когда их начали отстреливать среди бела дня, они растерялись. Понадобилось время, чтобы осмотреться по сторонам, оценить ситуацию и начать действовать адекватно. А чеченцы тем временем захватывали наиболее выгодные предприятия торговли, делили сферы влияния и не скупились на пули и доллары. Чеченцы ничего не смыслили в экономике, многие даже по-русски говорили с трудом, зато отлично знали законы джунглей, вернее, гор: слабых убивают, выживает сильнейший, доброта губительна. Джигит должен быть безжалостным, иначе он не джигит. Период первоначального накопления капитала с его гангстерскими и ментовскими войнами, растерянностью власти на всех уровнях и неуправляемой вспышкой жадности населения оказался идеальной средой для существования кавказских банд, организованных по клановому принципу: один за всех, все за одного. Принцип кровной мести является стальным каркасом, на котором держится чеченский, да и вообще кавказский закон и порядок. Какая там Конституция РФ! — усмехнулся Апполинарий.
— Вот как говорил об этом Хожа Нухаев, один из самых известных и богатых чехенцев в России, в интервью немецкой «Die Woche:
«Корр.: Почему так называемая «чеченская мафия» до сегодняшнего дня считается лучшим образцом преступной структуры России:
Нухаев: Наша организация отражала клановую структуру чеченской нации. Каждый клан сохранял свою деловую самостоятельность, но при этом они составляли единую общину. Эта община напоминала армию с четкой дисциплиной и автономными «подразделениями». Мне не было необходимости их вооружать и содержать, так как они обеспечивались всем необходимым теми коммерческими структурами, в которые вошли. Я только координировал их деятельность. И это давало мне возможность противостоять всем, кто посягал на интересы чеченцев. Уже тогда я сознательно поставил на кровное родство, внутри которого нет места предательству».
Они захватывали только тот бизнес, где не требовались специальные знания, большие капиталовложения, новые технологии, а прибыль была быстрой. Заводы по производству компьютеров или космических кораблей им не нужны. Они срывают сочные верхушки, «милостиво» позволяя низшим существам, русским, двигать науку, производство, строить дороги — по которым станут перевозить товары, принадлежащие чеченским бизнесменам! — служить в рядах Вооруженных Сил, дабы — опять же! — не было помех чеченскому бизнесу. Кстати, именно из соображений коммерческой выгоды прекратилось партизанское движение в Чечне. Зачем проливать священную кровь правоверных, если можно купить власть на местах — да и в столице, чего уж там! — и спокойно наживаться на перепродаже товаров и рабском труде русских крестьян. Чеченцы с удовольствием нанимают русских батраков — покорны, много за труд не просят, согласны работать за порцию «огненной воды».
Апполинарий грустно покачал головой, с горечью добавил:
— Беда в том, что наши совковые лавочники и фабриканты своих соплеменников тоже считают за бессловесный скот и платят сущие гроши. На их фоне чеченцы и прочие кавказцы выглядят просто филантропами. Эх, да сами же во всем и виноваты! — махнул рукой Апполинарий. — Сегодня все захваченное легализовано, бандитские атаманы стали послушными властям — не законам! — бизнесменами, пользуются покровительством милиции, охранки ФСБ и прямо-таки отеческой заботой властей.
— Отстегивают! — оскалился Кир.
— Еще как! Кавказцы отлично знают, когда дать в морду, а когда на лапу.
— А этот, как его … Хуйжа Нухуев, он где сейчас? — спросил Тропа.
— Гниет в яме вместе с такими же «крутыми», как сам. Вычислили его наши и пристрелили без суда и следствия, — с усмешкой ответил Апполинарий.
— Ну вот! — оживился Тропа. — Могут же мусора, когда захочут!
— Когда разрешат, — угрюмо поправил Кир.
Апполинарий промолчал, только тихо вздохнул.
Суббота, одиннадцать двадцать утра. Зимнее небо припорошено бледными тучками, редкие снежинки лениво спускаются к земле. Скромное солнце изредка бросает взгляды вниз, земной мир на краткий миг расцветает красками, светлеют лица прохожих. По широкому проспекту мчится кавалькада из шести автомобилей. Сплошь вместительные лимузины иностранного производства. Каждая машина разукрашена лентами, цветами, в салонах сидят мужчины в дорогих костюмах. Черные глаза блестят весельем, аккуратно подбритые усики топорщатся от улыбок. Почти у каждого в руках оружие — пистолеты, короткоствольные автоматы или охотничьи ружья дорогих марок. Мужчины непрерывно стреляют в воздух, смуглые лица искрятся радостью, то и дело раздаются довольные выкрики — вооруженные пассажиры так выражают свои чувства, видя разбегающихся в страхе прохожих. Некоторые машины выезжают на встречную полосу и мчатся дальше на полной скорости. Поток автомобилей на «встречке» рассыпается на отдельные машины, которые торопливо прижимаются к обочине дороги. Радости пассажиров лимузинов нет предела — пальба усиливается до уровня канонады, выстрелы сливаются в пулеметные очереди, довольные вопли становятся похожи на боевой клич атакующей конной лавы. Галдяще-стреляющая колонна лимузинов пролетает перекресток на красный свет. Какой-то жалкий «жигуленок» визжит тормозами, словно перепуганный щенок, останавливается буквально в считанных сантиметрах от потока черных автомобилей. Водитель, пожилой мужчина, выбирается из салона на дрожащих ногах, от волнения не может сказать ни слова, только беспомощно машет руками. Совсем рядом притормаживает бронированный «мерин» шестисотой модели, тонированные стекла проваливаются, словно распахиваются беззубые рты инопланетного чудища. Наружу высовываются волосатые руки, тускло блестят вороненые стволы. Воздух разрывается на куски от слитного грохота автоматных очередей и ружейных залпов. Оглушенный и растерянный, мужчина неверяще смотрит на людей в салоне мерседеса, на лице появляется выражение обреченности, словно у приговоренного к расстрелу. Стрельба стихает, лимузин трогается, стремительно набирает скорость и пропадает вдали. На следующем перекрестке колонна лимузинов сворачивает направо, затем налево. Машины втягиваются в узкую улочку с односторонним движением. Едут под знак «Въезд запрещен», но это никого не смущает. Первый раз что ли?
Едва только последний автомобиль проезжает знак, как из боковой улицы выползает тяжело нагруженный строительным мусором самосвал. Грузный и толстый, как откормленный кашалот, четырехосный монстр шведского автозавода Volvo наглухо перегораживает улицу. Водитель последнего лимузина замечает грузовик в зеркало заднего вида, но не придает значения. Его внимание приковано к полированной заднице впереди идущего автомобиля — не помять бы на малой дистанции! Ни шофер, ни пассажиры последней машины не видят, как из кабины самосвала выпрыгивает парнишка в оранжевой робе строительного рабочего. Бежит вдоль машины, на несколько секунд останавливаясь возле колес. Раздается громкое шипение, сжатый воздух поспешно покидает свою мрачную резиновую темницу, самосвал тяжело проседает сначала на один бок, потом на другой и в конце концов прижимается к земле всем железным пузом, словно товарный вагон прилег отдохнуть в городской черте. Парнишка перебегает на другую сторону улицы, в руках появляется видеокамера.
У пассажиров роскошных иномарок заканчиваются патроны, выстрелы раздаются реже и по одному. Кавалькада сбрасывает скорость, головная машина приближается к двухэтажному особняку. Дом в стиле ампир скрыт за высоким металлическим забором, вдоль которого разросся густыми пучками декоративный можжевельник. Стальные ворота, украшенные художественной ковкой по верхнему краю, начинают медленно раскрываться, словно портал в мир высших существ. Кажется, что вот-вот зазвучит торжественная музыка, на зеленой лужайке появятся накрытые белыми скатертями столы и женщины неземной красоты в сияющих одеждах бросятся в объятия суровых мужчин …