– Стрелять то умеешь? – обиделся Руди. Вот гад, еще издевается, прикрывать он меня, видите ли, будет, скотина. На его месте должен быть я, а не за рулем идиотского мусоровоза. Ехать на броне, водить пулеметом, обнаруживать и уничтожать всякую унтерменшскую шваль. Несправедливость, хоть плачь.

– А то ты не знаешь! – прокричал Герт, опуская на глаза очки и натягивая на лицо зеленый платок, готовясь глотать дорожную пыль.

Знаю, – вздохнул про себя Штольке. В школе Герт был лучший по стрельбе. После Рудольфа. Воспоминания накрыли волной. Девятый класс, стрельбище. Зеленое поле с проплешинами, высокий земляной вал, мягкие толчки STG–80 в плечо, дурманящий запах горелого пороха, эйфория от разрушительной мощи в руках. Слова преподавателя по военной подготовке: «Берите пример со Штольке, именно так должен стрелять солдат вермахта, быстро и точно.» Зависть одноклассников неспособных и близко приблизиться к результату. Потом стрельбы стали еженедельными, из всех видов оружия, ведь каждый мальчишка будущий защитник Рейха. Стреляли даже из снятого с вооружения, но любимого в войсках STG–48, под патрон калибра 7,92х38 мм. Легендарного оружия середины прошлого века. Мощная, надежная, хищно красивая штурмовая винтовка. Символ немецкой военной машины. Возьмите любой фильм про войну, кадры кинохроники или плакат, на нем будет солдат с STG–48 в руках. Сейчас ветеран на заслуженном отдыхе, но рано или поздно начнется священная война с американским еврейством и заново сформированные дивизии вооружат именно этим заслуженным оружием, столько их запасено на складах.

Головной БТР выпустил клубы вонючего дыма, дернулся и сдвинулся с места. Поехали. КПП проплыл по левому борту, колонна покинула пределы города. Дорога знакома как путь в родной сортир. Сначала километровая полоса безопасности очищенная от леса, ни одному террористу не подобраться, днем все просматривается, а ночные патрули оснащены приборами ночного видения и тепловизорами, мышь не проскочит. Дальше тайга насколько хватает глаз, бескрайняя, опасная, чужая. Через три километра дорога сделает плавный поворот и дальше прямо до комбината. За десять минут доберемся, полчаса на разгрузку, а потом ожидание вечернего конвоя, в город повезут рабочих. Там быстро в душ и гулять, на прошлой неделе познакомились с официантками из полицейской столовки, такие девочки, ммм, и не прочь пошалить. Рудольф предался сладким мечтам. Асфальт бежал под колеса, мурлыкала музыка, настроение улучшалось, жизнь не так и плоха.

Колонна проскочила зону безопасности и поравнялась с кромкой леса. БТР грозно повел круглой башней. Герт заметно подобрался и прижался к пулемету. Здесь никогда ничего не происходит, но охрана держит ухо востро, такая работа. Тайга отброшена от дороги на сотню метров в каждую сторону, даже трава выкошена под корень, по обочине проложена контрольно-следовая полоса. За полчаса до прохода колонны проехала специальная группа на квадроциклах, проверяя подступы на наличие засад и минирования. Система оттачиваемая годами, надежная и крайне редко дающая сбои.

Головная бронемашина притормозила входя в поворот, Герт качнулся, едва не ударившись лицом в пулемет. Зря, могло смешно получится, – подумал Руди, и в этот момент голова Герта взорвалась переспелым арбузом, фонтан крови и мозгов выплеснулся на броню. В тоже мгновение, со стороны темного леса, протянулась белая, дымная полоса и ударила БТР в бок. Броневик завихлял по дороге.

– Засада! Терры! – сдавленно заорал ефрейтор. – Шайзе! Объезжай, иначе сожгут!

Твою мать! – Рудольф вдавил педаль газа и резко выкрутил руль влево. Дымящийся БТР получил второй заряд из гранатомета и застыл, раскорячившись поперек дороги. Стеганули длинные очереди, по мусоровозу ударил частый, тяжелый град. Ухнули несколько взрывов. Вылетело стекло. Ефрейтор конвульсивно задергался и завалился прямо на Руди, грузовик потерял управление, впечатался в броневик и заглох.

Только не сейчас! – Штольке попытался отпихнуть тяжеленного солдата. Вляпался в теплое и липкое, на руках кровь. Ефрейтор осел мешком, глаза застыли. Кабина задрожала от попаданий, злобно вжикающие пули вспороли потолок. От смерти Рудольфа спасло тело несчастного ефрейтора. Он распахнул дверь и вывалился наружу. Хорошо стреляют с другой стороны! Боеприпасов нападавшие не жалели, в воздухе повис сплошной свинцовый вихрь. Позади, по всей дороге, пылали машины, метались и падали люди. Как в чертовом тире. Откуда террористы, их ведь взяли в кольцо? Сопротивления не было. На лесной дороге разыгралась кровавая бойня.

БТР вспыхнул, пуская языки пламени и клочья раскаленного дыма, из бокового люка вывалился горящий солдат и тут же упал, сраженный точным выстрелом в голову. Второй повис в люке, превратившись в обугленный манекен.

Ну суки! – Рудольф попытался вырвать у мертвого ефрейтора автомат. – Живым я не дамся. Оружие запуталось ремнями в подсумках, Руди дернул, труп врезался грудью в руль и застрял. Сука! Совсем рядом грохнул мощный взрыв и Рудольфа отбросило прочь. Немилосердно потащило по асфальту, шмякнуло в придорожную пыль и присыпало сверху землей. Над головой истошно завизжали осколки. В глазах потемнело, он забился в полусознательном состоянии. Стрельба резко оборвалась. Весь огневой налет продолжался от силы пару минут. Дорогу затянул едкий дым.

– Живой, живой, – словно молитву зашептал Рудольф. Неужели все кончилось? Где терры? Ушли? Скоро наши подоспеют, потеряв связь и услышав пальбу, приедут маневровые группы из города и с комбината. Живой. В полыхающем БТРе защелкал боекомплект.

А потом Руди услышал приглушенные голоса и шаги. Слов не разобрал, язык незнакомый, странный. Террористы! Он поспешно притворится мертвым, трупов полно, могут и не заметить.

Сквозь полуприкрытые веки заметил темные силуэты. Несколько человек в камуфляже, выбрались на дорогу и рассредоточились среди горящих машин. Ударил одиночный выстрел, за ним смех. Добивают раненых твари. Левее, у бронемашины, мелькнуло движение. Руди внутренне сжался. Солдат в танковом шлеме пополз к обочине волоча за собой повисшую на сухожилии правую ногу. Лицо и руки обожжены, кожа повисла лохмотьями, изо рта тянулись кровавые слюни. Куда ты дурак? Лежи!

Темные силуэты приблизились. Кто-то сплюнул и сообщил на своем языке:

– Zivythi padla.

Высокий человек в черной, вязанной шапочке и немецком камуфляже, догнал раненного и наступил на грязную, брызгающую кровью культю. Солдат сдавленно зашипел и заскреб ногтями по асфальту. Террорист злобно ощерился и резким движением всадил штык жертве между лопаток, пришпилив несчастного как энтомолог редкую бабочку. Провернул лезвие, выдернул, и пошел дальше без единой эмоции. Словно муху прихлопнул. Убийцы, звери, дикари, правду о них говорят. А Рудольф раньше не очень-то верил. Ничего, теперь убедился. Шайзе, идут.

Шаги и голоса приблизились. Руди закрыл глаза. Святая Мария помоги, я больше не буду грешить…

В конце колонны сочно ударили одиночные выстрелы, послышались неразборчивые вопли и улюлюканье. Празднуют мрази, будьте вы прокляты.

– Zabiraite vse, yhodim! – скомандовал совсем рядом, уверенный, жесткий голос. Послышался частый топот ног. Рудольф затаил дыхание, стараясь унять бешено скачущее сердце. Такого ужаса он еще не испытывал. Надежда одна, вдруг терры побрезгуют трупом в грязном, рабочем комбинезоне и старых, стоптанных кроссовках. Поживиться тут нечем.