Пострадать от огня городу точно не грозило.
Центральные улицы Геполиса тянулись вдоль реки, отделенной от прогулочной зоны только низеньким парапетом: берега здесь и так были высокими, и защищаться от наводнения никому и в голову не приходило.
А зря.
Река забурлила, словно ее пытались вскипятить. Со дна поднялся тяжёлый запах гниющих водорослей и рыбы; он затопил улицы на несколько секунд раньше, чем сама вода — разумеется, ледяная.
— Этого парня нужно держать в пустыне, — обречённо пробормотал Фасулаки, когда первая волна перевалила через парапет, и рванулся к нам с Хемайон — кажется, сам до конца не понимая зачем: справиться с обезумевшей рекой ему было не под силу, защитить нас от холодной воды — тоже, но натура требовала действия.
Только делать в итоге ничего не пришлось. На этот раз профессор Кавьяр всё-таки не позволил подмочить себе репутацию и успел среагировать, прежде чем затопило весь город: речная вода хлынула на брусчатку — и тут же взмыла вверх, описав в воздухе чудовищный полукруг, и звучно хлюпнулась обратно в русло. До нас долетели только холодные брызги — и то, большая часть досталась спине Фасулаки, поскольку он успел сгрести нас с Хемайон в охапку и закрыть собой.
— Это не ваш друг в беде, — мрачно изрек профессор Кавьяр, не рискуя оборачиваться. Голос у него дрожал от напряжения. — Это весь Геполис в опасности, пока этого проклятого полукровку не вернут в общежитие!
Мне слова профессора показались оскорбительными и неуместными, но предпочла считать их молчаливым разрешением действовать по своему разумению — и сорвалась с места, потянув за собой и Фасулаки, и Хемайон.
Чем ближе к дому Бианта, тем сильнее становились порывы ветра. На нужной улице у меня уже свистело в ушах, а промокший подол облепил ноги и леденил их до полной потери чувствительности: экспериментировать с обогревом прямо на бегу я не рискнула, и союзники, которым досталось куда сильнее меня, не тряслись от холода только потому, что ни на секунду не останавливались. За спиной постоянно ревело, журчало и хлюпало, будто кто-то пытался развернуть вспять водопад — без особого успеха.
— Тэрон! — не выдержав, закричала Хемайон, в очередной раз поскользнувшись на жидкой грязи.
Словно в ответ на ее оклик, ветер взвыл совсем по-звериному. Придорожные кусты согнулись и затрепетали, будто в притворном благоговении; очередной порыв взметнул облако сора — уже не такого мелкого, как прежде, и я зажмурилась, закрывая руками лицо. Потому, вероятно, и не поняла, что произошло в следующий момент. Что-то упруго ударило меня по всему телу разом, играючи отшвырнув назад, прямо на Хемайон. Я сбила ее с ног и, кажется, только чудом не раздавила, но даже спросить ни о чем не смогла — разыгравшаяся буря в буквальном смысле затолкала слова мне обратно в глотку. Фасулаки успел схватиться за чей-то невысокий заборчик и что-то кричал. Ветер сносил его голос, не позволяя ничего разобрать, и в конце концов Димитрис просто ткнул пальцем в сторону дома профессора Бианта.
Я посмотрела туда и с нездоровой мстительностью подумала, что Кавьяр снова ошибся. Город был в опасности вовсе не из-за полукровки.
Над западной окраиной Геполиса изгибалась тонкая воронка зарождающегося смерча.
Фасулаки прокричал что-то ещё, не выпуская из рук заборчик, и топнул босой ногой по дороге. Земля под нами с Хемайон вдруг резко ушла вниз, формируя не то закрытую колыбель, не то звериную берлогу, в которой можно было переждать магический бой. Свист ветра в ушах оборвался, и я наконец-то услышала свой собственный крик.
— Тэрон! — я подхватила юбки и попыталась выбраться наружу, отчётливо ощущая, что наше подземное убежище все ещё движется вглубь, а округлое отверстие выхода отдаляется с каждой секундой. Фасулаки, как обычно, не мелочился. — Тэрон!
— Стой! — Хемайон повисла у меня на спине. — Стой!
С этим у меня тоже не сложилось. Стоило ей всем весом навалиться на мои плечи, как я потеряла равновесие и упала на земляной пол убежища, больно ободрав ладони.
— Ты ему сейчас ничем не поможешь!
Наверное, она была права. Но внятного диалога у нас опять не вышло.
Сперва я почувствовала уже знакомое умиротворение — будто пушистое облачко в груди. В голове прояснилось, ладони перестало обжигать бесконтрольным даром, и я выдохнула с облегчением… а потом облачко обернулось ледяной глыбой.