— Ну, название вы можете прочитать на входе, — ответил Геннадий. — Мы въехали с заднего входа, чтобы никто не видел. С Савелием Кузьмичем я договорился заранее. Он мой старый товарищ.

«Старый товарищ» в устах Геннадия означало, что они с Савелием вместе работали в партийных органах. Я понял — это был коммерческий банк, который был создан на закате империи специально на партийные деньги для проворачивания капитала.

Об этих банках все время пишут в прессе, но никто толком не знает, что это за банки. Их много, и никто не хочет признаваться, какой из этих банков создан для «отмывания» партийных денег. Вот мы и попали в один из таких.

Савелий Кузьмич был старым партийным функционером, и ему было доверено возглавить этот банк. Так что он был полу-банкир, полу-функционер не существующего партийного аппарата.

— В свое время я оказал Савелию Кузьмичу разные ценные услуги, — сказал Геннадий. — А теперь пришла пора и мне попросить его о взаимном одолжении. Вот поэтому мы здесь, и нам тут ничто не угрожает. Здесь мы в полной безопасности и можем «работать» с этим Левой сколько угодно, до полной победы.

«Полная победа» — это на лексиконе Геннадия Андреевича означало полный отъем денег, требуемой суммы…

— Давайте начнем, — сказал Геннадий в конце своего объяснения. — А то парень заждался решения своей судьбы.

Мы встали и вышли к Леве, который по-прежнему сидел в кресле, куда ему велели сесть.

— Значит так, — начал по-деловому Геннадий, закуривая и садясь напротив Левы. — Нам про тебя и твои художества все известно. Ты, как мы понимаем, деловой человек, так что с тобой лишних разговоров вести не будем. Альтернатива такая, — он перевел дух и выразительно посмотрел на Леву. — Только ты меня не перебивай, — добавил он, видя, что Лева порывается что-то сказать. — Если будешь перебивать, то будешь иметь дело с Колей. Видел Колю?

Лева промолчал и осел в кресле. Он смотрел во все глаза на Геннадия и только изредка поглядывал на меня.

— Итак, вариантов два, — сказал Геннадий. — Мы можем отдать тебя милиции. Это первое и самое простое. Предъявим человеческие органы, которые приготовлены для тебя. Потом предъявим Хельгу и Василия, которые во всем признаются и покажут, что ты организатор и вдохновитель. И будет тебе «светить» вышка, а как минимум, при хорошем адвокате — пятнадцать лет. Но ты их не отсидишь, — добавил Геннадий, стряхивая пепел сигареты в тяжелую хрустальную пепельницу. — Знаешь, что с тобой сделают в первую же неделю в колонии? Там ведь сведения быстро распространяются… Станет известно, за что ты сидишь и кто ты такой… Такие долго в колонии не живут, ты сам должен понимать.

— Это все неправда, — вставил Лева. — Вы ничего не докажете…

Он был испуган до последней степени, это было видно по его бледному лицу и трясущимся губам. А Геннадий, наоборот, расцвел. Он был теперь в «своей тарелке», он любил пугать людей, и у него это мастерски получалось. Что ни говори, профессия…

— Докажем, — спокойно возразил он. — Ты и сам прекрасно понимаешь. Все, что я сказал — правда. И свидетели есть. Так что верная смерть тебе.

— А какая альтернатива? — осторожно спросил Лева.

Он уже все понял и был готов на компромисс.

— Альтернатива? — переспросил Геннадий и плотоядно улыбнулся, отчего его лицо сморщилось и превратилось в подобие печеного яблочка.

— Альтернатива лучше, — сказал он после некоторого раздумья. — Вот и выбирай: либо мы «сдаем» тебя милиции вместе с доказательствами и ты живешь до суда, а потом еще неделю до лагеря. А в лагере в первую же подходящую ночь тебя прислоняют к стенке барака и бьют в грудь концом деревянной лавки до тех пор, пока не разорвут внутренние органы. Вскрытие лагерное потом напишет, что с тобой случился инфаркт на почве угрызений совести… Тебе нравится такая перспектива? Но это только первый вариант. А второй будет такой… Сначала я отрежу тебе яйца, потом мы засадим тебе в задницу кол, и только после этого ты сдохнешь здесь. Без всякой медицинской экспертизы. Даже вскрытия не будет… Вот тебе второй вариант. Какой тебе больше нравится, а?

Лева молчал, и только лицо его дергалось, как у резиновой куклы из популярной телепередачи. А Геннадий закончил свою речь и теперь торжествующе смотрел на произведенный эффект.

Я глядел на Геннадия и подумал о том, сколько раз он уже делал все это в жизни… Конечно, в прошлом он не употреблял таких выражений, и беседа велась в иной фразеологии. Но… Весь стиль разговора и вся методика устрашения и издевательства были отработаны совершенно четко. Весь семидесятилетний опыт стоял за всеми «прихватами» Геннадия…