— Это вам за неродную дочь, — сказал он. — Вчера просто некогда было, мы торопились по делу… А сейчас в самый раз.

Я поднялся, зажимая пальцами разбитый нос, из которого сочилась кровь.

— У вас есть платок? — спросил Геннадий, протягивая мне свой. — Приведите себя в порядок. Не могу же я привезти Юле побитого жениха, — он усмехнулся. — Ничего, не плачьте, пройдет. Но согласитесь, что вам причиталось.

Я ничего не ответил, и мы сели обратно в машину. Может быть, Геннадий правильно поступил. В следующий раз я буду думать, что говорю…

С итальянской клиникой мы созвонились спустя несколько дней. Через месяц мы с Юлей отправляемся в путешествие, откуда она вернется зрячей.

Каждый вечер Людмила в своей комнате громко и нараспев читает псалмы, и каждый раз, когда она доходит до «долины смертной тени», я вздрагиваю.

Мы все шли этой долиной. Каждый по своему. И мы выбрались из нее. Когда мы рассказали вкратце все, что произошло, Людмила и Юля долго сидели потрясенные.

Наутро Людмила отправилась в церковь, чтобы заказать панихиду по убиенным. Чтобы Бог принял их в Царствии Небесном…

Она вернулась оттуда обескураженная и расстроенная. Поп отказался служить панихиду, несмотря на все ее просьбы. Он сказал, что не понимает, как это возможно. Аркадий Моисеевич — иудей, а такие клички, как Скелет и Клоун в панихиде фигурировать не могут. А имен Людмила не знала… Так она и вернулась ни с чем.

Но я думаю, что все будет в порядке. Мне почему-то кажется, что Бог примет их всех и они встретятся на небесах. И там никто не спросит их имен и кличек… Аркадий Моисеевич и Скелет, и Клоун — все они, пострадавшие за доброе дело и ушедшие в долину смертной тени.

Мне даже кажется, что там, на небесах, они все станут друзьями… И туда точно не попадет Лева Рахлин. И Хельга, когда придет ее черед. Там не место холодным рептилиям…

Вот только про себя самого я точно не знаю. Где мое место — с теми или с другими…