Ангелы падали, рассыпаясь в прах, едва коснувшись земли. Прекрасные крылья горели, разлетаясь миллионами искр. В одном из несчастных я узнала своего старого знакомого – Зефона, который взглянул на меня полными боли глазами, прежде чем исчезнуть. Выжигающая, похожая на расплавленный металл ярость заполнила мою душу. Бог стоял, не шелохнувшись, бессильно глядя, как гибнут его любимые дети.

– Эй, творец. Что стоишь? – зло выплюнула. Мужчина вздрогнул, повернув голову в мою сторону. – Неужели ты, отец всего сущего, позволишь какой-то там бабе, полной психологических комплексов и злости, похерить все, что сам сотворил?

– Да, – просто сказал он, – позволю. Потому что это уже не мое дело. Пора уступить дорогу молодежи. А я устал. Надоело мне все. На пенсию хочу – с удочкой и пивом. Что я создал-то? Ангелов, которые между собой поладить не могут. Предают, обманывают, выкручиваются, строят козни. Какой спрос тогда с людей, которые и появились-то ради забавы? Люцифер, как ты их там называл? Зверушки, что ли?

– Да отец. Зверушки. Только вот людей-то я невзлюбил за то, что ты ими сильно увлекся. Заревновал я. Не такие уж они и бесполезные, должен сказать. У нас бы работы не было, не будь людишек. Тоска. А так хоть какая-то движуха.

– Да возьми ты себя в руки, черт тебя побери! – взревела я. Бог поморщился и с интересом уставился в мою сторону. – Короче, если тебе пофигу, то мне нет. Кроме того, у меня свои счеты с родительницей, так что отправь меня к вратам.

– Да что вам неймется-то все, – закатил глаза Творец. – Эта, с пузом, в самое пекло лезет и меня с собой тащит, Люцифер вдруг к человечеству любовью воспылал. Успокой свою женщину, Асмодей. Пусть дитя рожает, да супы варит, – строго выплюнул мужчина. В руке его, словно по волшебству, появилась удочка, на голове – шляпа. Насвистывая, высший разум медленно пошел в сторону протекающей рядом речки, переступая через небольшие кучки белого пепла, оставшиеся от тех, что раньше были его детьми, под удивленными взглядами нашего небольшого отряда.

– Она права, – уже в спину отцу крикнул Асмодей, но тот даже не обернулся.

– Ты сам – самый большой предатель, – горько сказал Люцифер, приобняв за плечи жмущегося к нему Диса. – Что ж… вы, как хотите, а я с семьей в подполье, – усмехнулся владыка. – С Лилит по-новой начнем все, Диса воспитывать начнем, в конце концов. Он парень-то неплохой, только педагогически запущенный.

– Ты сдурел, что ли? – начала заводиться я, буравя взглядом дедулю.

– А что? Помощи-то неоткуда больше ждать. Видала, что с ангелами произошло? Мне так-то шкура дорога.

– Ну, ты и … – не всилах подобрать слова, задохнулась я от возмущения. – Козлина, – плюнула огнем и, гордо задрав голову, пошла в дом, спиной чувствуя, что Асмодей не отстает от меня ни на шаг. – Ну, чего встали? Валите, давайте, трусы, – заорала, окинув бешеным взглядом оставшихся на поляне Нидхегга, Морриган и Боби. Люцифер с семейством испарился.

Я вернулась в свою комнату и обессиленно упала на кровать. В голове было пусто, совсем никаких идей. Но позволить Анжелике безнаказанно творить черные дела, я не могла.

– Я всегда буду рядом, – сказал Асмодей, положив руку мне на плечо.

– Поцелуй меня, – попросила и придвинула к черноглазому лицо.

– А что, можно? – спросил он, покосившись на мой живот, в котором бушевало дитя.

Нет, нельзя мне нервничать.

– Дурак ты, хоть и демон, – хмыкнула, обвивая руками его шею. – Я чуть не рехнулась, когда ты тут мертвый валялся. Так что имею право на один поцелуй.

– Что, неужели, правда, горевала? – ехидно спросил мой демонюка, глядя искрящимися от смеха глазами.

– Нет, вру. Нафига ты мне сдался. Просто, матерью одиночкой быть, вот прям совсем не хочу, – буркнула и прыснула от смеха, глядя, как вытягивается физиономия демона похоти и разврата. Надо же, наивный какой.

– Я убью тебя, нефилимка, – рыкнул он, повалив меня на кровать.