И мы поехали — на фестиваль.

Северяне бросили бриться, рубашек не меняли — обросли пшеничной пылью на щеках, пропотели и замялись одеждой как могли. Салон засорили обертками от соленых орехов и шоколада, приткнули в держатели недопитые банки с газировкой. Багажник набили пивом в коробке сухого льда, перекусами, вещевыми сумками — на фоне которых техника не казалась чрезмерной. Ян, который тоже выбирался из курятника, только в другую часть городка, добыл пачки табачных палочек, консервы, воды, еды, которую мы на самом деле собирались есть в дороге, и, как подарок — мне лангету на мизинец. Хорошая ширма, даже самому придирчивому патрулю не сразу придет мысль тестировать на регенерат человека с травмой.

За городом, при первом же кордоне, проверяли тщательно — попросили выйти из внедорожника, перелопатили вещи, заставили отвечать на вопросы. Яна, заглянув в удостоверение, называли Альбертом и проверяли на алкогольные пары. Как и Нольда, под липовой фамилией — Вальнод. Одна я — вся настоящая по документам, но фальшивая по образу уставшей и скучающей туристки. Сколько можно трястись по дорогам с этими мужланами? На отелях экономят, на нормальной еде тоже… тянула свой пар из сигаретницы и искала тенек в закутке при дорожном пропускном пункте. Всем своим видом показывала — как меня все достало, еще и эти задерживают.

И нас пропускали. А дальше в дороге все меньше и меньше докапывались. На самом деле доехав до фестиваля, Нольд и Ян забрали в курьерском пункте пакет с моими поддельными документами, сказали инструкции и посадили на самолет до северной столицы. Дальше — одна.

В понедельник в полной экипировке, с портфельчиком и папочкой с бумагами, зашла на ступеньки Инквиза…

Кто бы мне сказал, что я это сделаю! Немыслимо! В самое логово, конспиративная крыса — Ева Катто, практикантка с южного подготовительного института перевелась на два летних месяца учиться у мастеров! И чему учиться? Ловить себе подобных!

Поначалу от этих мыслей кружилась голова. Потом я смогла отодвинуть на задний план ощущение нереальности происходящего и полностью влиться в образ той, кого нужно сыграть.

И еле-еле играла… полдня сидела в помещении и молила Великого Морса об одном — только не зеленеть от запаха четырех духовных трупов, которые висели на трех молодых стажерах, в чей офис подселили и меня. На парне — он сам, его же возраста, умер буквально пару месяцев назад.

На одной девушке духовный трупик ее же тринадцати лет, а на другой — целых два — девочки десяти лет и девочки пятнадцати. Смотреть невыносимо! Чувствовать их — тоже!

Что сотворила жизнь с Элен, которая сидела за компьютерным столом у окна и набирала текст — автомобильная катастрофа, потеря близких, собственная боль, что изначальный ребенок в ней умер навсегда, да еще и дважды? Что случилось в пятнадцать, что снова ее подкосило на корню, сделав флегматичной и снулой рыбой в строгом костюме? Красивая девушка, с правильными чертами лица, голубоглазая и светловолосая — была бы прекрасна, если б не потухший взгляд.

Или Варита, сидевшая пыльной молью у двери и слушавшая болтовню парня-коллеги, что с ней стряслось? Сама убила или кто-то убил? Ее несчастный духовный трупик девочки-подростка такой яркий, — волосы покрашены в розовый и красный, а в прозрачных ушах такие же прозрачные рубиновые серьги-клубнички.

— Ух-ты, новенькая! Каким ветром, обаяшка?

В офис зашел парень лет двадцати пяти — явно не выпускник и явно не службист, скорее, штатный персонал по техническому обслуживанию. На меня внимание обратил сразу, подсел на свободный стул и широко улыбнулся.

И на нем — кто-то… невольно прищурилась, шевельнула ноздрями, но разобрать не смогла. Призрак был, только остатки. Растворенный, неясный, подросткового возраста и пахнущий едва заметно мертвечиной.

Странно совпало, что до его прихода я переживала горький сердечный отклик на то, что видела, умываясь внутри себя слезами, что слепые к смерти люди не знают и не могут возродиться. Как вдруг объявляется редкий случай — духовный труп почти истаял, не истлел, а именно что оживал. Этот незнакомец подарил мне глоток живого воздуха в затхлой яме!

Я ему искренне улыбнулась и ответила:

— Да, новенькая, с юга. Меня Ева зовут.

— Вилли. Что вечером делаешь? Давай забегу после шести и пойдем город смотреть?

— Ты сюда по делу или как? — Недовольно перебил офисник. — У меня программа слетела, требует ключ активации. Работай, а не клинья подбивай.

Я не успела ответить на вопрос. Парень вздохнул, ушел к проблемному компьютеру и лениво защелкал мышью. Смесь северянина и западника — волосы вились, были темно, а не светло русыми, и подбородок выдавал щетину на пару тонов глубже, чем у большинства блондинов. Телосложение крепкое, рост высокий, до северной мощи не дотягивал, но все же чувствовалось — что сильный. Не компьютерный задохлик, не знающий о свежем воздухе и спорте. Вилли быстро справился с задачей и снова подсел ко мне. Подмигнул с улыбкой: