Селия нерешительно приблизилась, заглянула в просвет среди складок одеяла точно в чашечку цветка.

— Я назвал ее Марфой.

Кузьма поправил на головке дочери немного покосившийся чепчик.

Селия смотрела на новорожденную наследницу со смесью жалости и легкого отвращения, как всякая красивая нерожавшая женщина. Недоношенная девочка стойко ассоциировалась с лягушонком, ящеркой или подобной чуждой тварью, поскольку привычное человеческое не успело проявиться в ней; она медленно двигала своими странными чёрными глазами, опускала и поднимала красноватые пергаментно тонкие веки без ресниц.

— Я позвал вас, чтобы просить о помощи. Вы можете отказаться, это ваше право, но выслушайте. Я нахожусь в трудном положении. Вы помните, я объявил о своем регентстве…

— Смелый шаг, уважаю.

— Я полагаю, что переоценил собственные возможности.

— Очень может быть.

— Вы знаете, вы сами воспитывали меня… Я учил наизусть мифы. Я читал древнюю поэзию, играл на бубне, танцевал и пел… Я воспитан как украшение дома богатой женщины, я не могу пока быть ничем большим и признаю это. Ответственность за целую страну — непосильный груз для меня. В лучшем случае при невежественном и инфантильном правителе государство не развивается… В худшем — разворовывается. Королевству нужна крепкая рука. Тати рассказывала мне о своих поездках по пустыне… У нас крайняя нищета соседствует с неприличной роскошью. Над голодным и оборванным народом вознесся класс сверхбогатых, таких как вы, как моя мать. Мы продаем богатство земли, которая нам не принадлежит… Я сам ничего не понимаю в политике, но я чувствую, что вы видите это всё так же, как видела Тати, так же, как вижу я… Марфа вырастет, и я научу её этому. Но пока… Столько хищных глаз смотрит на нас с нею! Столько недостойных рук тянется к её колыбельке! Селия, прошу вас… Только вы сможете защитить её.

Селия ощутила, как разгибается внутри, поднимается на дыбы, точно норовистый конь, высокая волна тошноты. Она уже знала: следующей фразой Кузьма предложит ей удочерить Марфу и стать законной правительницей страны. Нет, не предложит. Потребует. Скажет слова, после которых отказаться — трусость, подлость, гадость. Про бедняков на улицах, про чиновниц, забывших совесть, про школы и больницы, про парламент… Напомнит, что его могут убить вместе с ребенком. И отступать станет некуда. Она, Селия, — женщина. Она — сила. Она — честь…

— Если бы вы знали, Кузьма, как отчаянно я хотела избегнуть этой короны! О моей помолвке с вами было известно до вашего рождения, наши рода переплетались в веках; я не тревожилась, покуда жива была Оливия, да и потом надеялась, что всё обойдется, что явится другая, смелее меня и мудрее… Да будет вам известно, я не входила в вашу спальню, чтобы не родить наследницу; и теперь я вынуждена удочерить её, рожденную не мной… От судьбы не уйдешь…

— Селия, вы сможете мне ответить на вопрос?

Кузьма смотрел уверенно и строго. Она поразилась контрастом между робким мальчиком, которого знала прежде, и молодым королем, что видела теперь перед собой.

— Для кого предназначалось оружие в подвале замка?

Лицо Селии застыло — будто покрылось корочкой льда. Она явно не ожидала подобной атаки.

— Я не могу объяснить вам в двух словах, Кузьма…

— Но вы должны объяснить. Я хочу быть уверенным, что доверяю власть порядочному человеку. Я сразу пойму, если вы начнете выдумывать и открещиваться. Любой человек, самый заблудший, может в один момент перестать делать зло, и он будет прощен. На подоконнике в отеле в Новой Атлантиде я нашёл книгу, в нем простым языком излагалось учение Кристы, дочери божьей, которой они поклоняются… Это оттуда.

— Оружие принадлежит хорманшерской мафии.

Селия стояла возле лампы в длинном платье винного цвета с разрезом от середины бедра. Плотная матовая ткань красиво оттеняла её оливковую кожу. Свет от лампы падал на одно плечо женщины, оно отливало золотом, другое оставалось в тени и казалось бронзовым. Гладкие волосы, освещенные с одной стороны, блестели точно покрытые маслом.

— Вы имеете к ней отношение?