— И имеет на тебя виды.

— Не столько на меня, сколько на бизнес. Которым, он, кажется, и завладел. Я ему для этого не понадобилась.

— Если так, то он потерял самое главное, — сказал Джек.

Бенни послушно улыбнулась. Она знала, что скоро Джек снова уедет из Нокглена. Он говорил Биллу Данну, что два часа — крайний срок, и просил сообщить об этом остальным.

Бенни облегчила ему отъезд. Сказала, что Джек стал ей настоящей опорой; просто чудо, что все друзья приехали в такую даль. И попросила вернуться в Дублин засветло, пока шоссе еще не забито.

Все собирались втиснуться в машину Билла. Мест там было четыре, но они хотели забрать и Еву с Эйданом.

Бенни сказала, что это прекрасно. Еве и Эйдану не придется маяться в ожидании автобуса.

Она улыбалась и благодарила их без намека на дрожь в голосе.

И поняла, что поступает совершенно правильно, когда увидела одобрительный взгляд Джека.

— Я позвоню тебе вечером, — пообещал он. — Около восьми. Перед выходом из дома.

— Отлично, — сказала она. Глаза Бенни были сухими, но чересчур яркими.

Он куда-то собирается. Собирается в день похорон ее отца.

Интересно, куда в Дублине можно пойти в понедельник вечером?

Бенни махала вслед машине, пока та не скрылась за углом. Это не имеет значения, твердила она себе. Ее все равно там не будет. В прошлый понедельник, когда отец был жив и здоров, Бенни Хоган благополучно вернулась домой в восемь вечера.

Так было и будет всегда. Она извинилась перед людьми, собравшимися внизу, и сказала, что приляжет на двадцать минут.

Добравшись до темной комнаты, Бенни упала на кровать и заплакала в подушку.

Это были эгоистичные слезы по красивому юноше, который возвращался в Дублин, чтобы повеселиться с друзьями. Она плакала по нему так же, как по отцу, который лежал на кладбище под холмиком, заваленным цветами.

— Все хорошо. Все хорошо. Все образуется. Он любит тебя. Это подтвердит каждый. Достаточно увидеть, как он смотрит на тебя. И того, что он вернулся. Успокойся. Он любит тебя. Конечно, любит.