Затем ей пришлось иметь дело с Десси Бернсом, который был сильно под мухой и мог в любой момент полезть в бутылку, потому что терпеть не мог, когда ему читали нотации, и с Марио, говорившим, что в Италии все горько оплакивали бы смерть такого хорошего человека, как Эдди Хоган, а здесь в его доме только стоят, болтают и пьют.
И тут зазвонили церковные колокола. В Лисбеге часто слышали их звон, означавший, что наступило время мессы или что в церковь принесли очередной гроб. Бенни надела черную кружевную мантилью и пошла с матерью за гробом вверх по улице, а люди выходили из домов и стояли на холодном зимнем ветру.
Когда Бенни проходила мимо их магазина, у нее сжалось сердце. Отныне хозяином здесь будет Шон. Точнее, мистер Уолш; во всяком случае, Шон рассчитывал, что теперь его будут называть именно так.
Бенни жалела, что не успела выяснить намерения отца в отношении старого Майка. На мгновение процессия остановилась у магазина Хогана, а затем двинулась дальше. Бенни больше никогда не сможет поговорить с отцом о магазине или о чем-нибудь вообще. А он отныне ничем не сможет помочь делу, которое так любил.
Выход только один. Если она не займется этим сама, все рухнет.
Эйдана Линча представили матери Фрэнсис.
— Я назначил себя стражем моральных устоев Евы на время ее учебы в университете, — торжественно сказал он.
— Большое спасибо. — В последнее время мать Фрэнсис только и делала, что рассыпалась в благодарностях.
— Я слышал много хорошего о том, как вы ее воспитывали. И хотел бы сам остаться в монастыре. — Его улыбка была заразительной.
— Это создало бы слишком много проблем, — засмеялась монахиня.
Мать Фрэнсис считала, что Эйдан поступил очень умно, оставшись ночевать в коттедже Евы, в то время как сама Ева спала в монастыре. Все радовались тому, что Ева вновь вернулась под его кров. Спальня останется за ней навсегда. Во всяком случае, так ей пообещали.
Ева показала Эйдану, как нужно растапливать дровяную плиту.
— Когда мы поженимся, то заведем себе что-нибудь более современное, — проворчал он.
— Ну, если у нас будет восемь детей, они будут не только растапливать плиту, но и чистить дымоходы.
— Ты не принимаешь мои слова всерьез, — сказал он.
— Принимаю. Но я верю, что детям труд только на пользу.
Ева сидела на монастырской кухне, пила какао с матерью Фрэнсис и не могла поверить, что покидала эти стены.
— Очень славный молодой человек, — сказала мать Фрэнсис.
— Но в глубине души чудовище. Такое же, как все мужчины. Вы были правы.
— Я никогда тебе этого не говорила.