Шел я с лекции потрясенный. Джамджиев открыл передо мною новый, неведомый мир. Появилось желание прочесть все, что написано об авиации, преисполненной для меня героизма и романтики.
Но книг было мало. Ловил по крохам новости авиации, появлявшиеся в газетах и журналах. И в тайне от всех, в заброшенном сарае мастерил себе крылья, похожие на птичьи. Перья мне заменяли тонкие деревянные планки, которые я соединил полотном с помощью клея. Это был кропотливый, тяжелый труд, приучавший меня к терпению. Наконец крылья изготовлены… Я очень гордился своим «изобретением», показал его товарищам. Мы отправились гурьбой на высокий дунайский берег, где я собирался поразить ребят чудом полета. Очень волновался, когда прикреплял ремнями крылья к рукам и плечам. Глянул в небо и прыгнул с высокой кручи. Попытался даже взмахнуть крыльями, но… вместо полета вверх упал на мокрый песок…»
Сотир очнулся уже дома, куда принесли его перепуганные товарищи. Болела голова, глаза не выносили света. Долго потом лечился, зато стал свиштовской знаменитостью. О Черкезове-сыне судачили в городе на все лады, посмеивались над новоявленным Икаром.
Путь в небо Михаила Ефимова начался удачнее, чем у его болгарского ровесника. Однажды он увидел в Одессе, на Михайловской площади, планер, построенный здешним изобретателем Цацкиным по заказу Одесского аэроклуба (до того времени его члены летали только на аэростатах). Михаил Ефимов знал, что еще никто не смог освоить этот летательный аппарат. Электрик телеграфа стал изучать конструкцию планера, беседовал с его создателем, прочел все, что возможно, о парящем полете.
Здесь следует заметить, что вести о рождении авиации застали среднего из братьев к моменту, когда он заявил о себе как незаурядный спортсмен. После возвращения из Забайкалья Михаил стал достойным соперником своего учителя - прославленного спортсмена-универсала Сергея Уточкина - в велосипедных и мотоциклетных гонках. В 1908 и 1909 годах рабочий паренек из Одессы к удивлению многих стал чемпионом России по мотогонкам. Перегнать именитых спортсменов ему помогли незаурядные способности механика, тонкое знание техники.
Естественно, двукратный чемпион страны, страстно тянувшийся к техническим новинкам, не мог остаться равнодушным, узнав о том, что в небо стали подыматься первые аппараты тяжелее воздуха… Предложил руководителям аэроклуба испытать планер. Получил согласие и… с первой же попытки взлетел!
Ощутив в воздухе ни с чем не сравнимое состояние свободного полета, Михаил понял, что, наконец, нашел свое настоящее призвание. Отныне авиация стала его мечтой, целью, которой он посвятил всю жизнь.
С каждым полетом увеличивалось время пребывания планера в воздухе, оттачивалось умение пилота. Вскоре Ефимова в одесских газетах уже называли «рекордсменом по количеству воздушных путешествий на планере»21. Теперь у него появились соратники и соперники: уже упомянутый Уточкин и офицер морского батальона Греков. И все-таки безмоторный летательный аппарат не мог удовлетворить гонщика - его манили аэропланы!
Из-за рубежа поступали все новые сенсационные известия о покорителях воздушной стихии: Луи Блерио перелетел через Ла-Манш, состоялись первые международные авиационные состязания в Реймсе, на которых показали свои достижения уже знаменитые летчики и конструкторы Анри Фарман, Юбер Латам, Луи Полан, Глен Кертис…
Интерес широких слоев населения к достижениям авиации все возрастал, и член совета Одесского аэроклуба банкир Ксидиас решил использовать его в коммерческих целях - заработать на демонстрации полетов перед публикой. Для осуществления замысла нужны были аэроплан и пилот. Банкир заказал летательный аппарат фирме Фармана, а спортсмену Ефимову предложил оплатить обучение во Франции в летной школе на определенных условиях: пилот должен после окончания учебы отработать у банкира за небольшое жалованье, выполняя его волю, не менее трех лет. Михаил, мечтавший стать авиатором, без колебаний подписал кабальный договор [22].
В Мурмелоне, где находились три летных школы - «Антуанетт», братьев Вуазен и Анри Фармана, Михаила Ефимова встретили настороженно: среди учеников он оказался единственным русским. Между ним, его коллегами и учителями стоял языковый барьер. «В школе только летать учили, - рассказывал впоследствии Ефимов. - До остального приходилось доходить самому. А как тут быть, когда я ни слова по-французски не знаю! С аэропланом еще как-то разобрался - все же планер я уже собирал. А вот мотор дался мне нелегко. В школе никто ничего не показывает, спросить я ничего не умею. Хоть плачь. Но тут счастливый случай помог…» Михаил встретил на аэродроме русских рабочих-наборщиков, приехавших посмотреть полеты на аэропланах. И те помогли соотечественнику, познакомили с французами-мотористами, которые устроили его на свой завод учеником. «Время было зимнее, летали мало, - вспоминал Ефимов. - Я у Фармана сказался больным и месяц проработал на моторном заводе в качестве помощника моториста. Рабочие меня усиленно учили, и я хорошо освоил мотор, что принесло мне громадную пользу: я не зависел от механика, и аппарат у меня всегда был в порядке».
Подружившись с мотористами, он не только изучил моторы, но и научился бегло разговаривать по-французски. Позднее, на родине, Ефимов говорил, что рабочие разных стран всегда найдут общий язык. Бывший гонщик, прекрасно водивший мотоцикл и автомобиль, уже знакомый с планерами, быстро освоил управление аэропланом.
Первые уроки пилотирования дал русскому сам Анри Фарман - пионер авиации, известный авиаконструктор. Он сразу оценил незаурядные способности новичка. А 25 декабря 1909 года Михаил Ефимов совершил свой первый самостоятельный полет - продержался в воздухе 45 минут и прекрасно посадил машину. Путь в небо для него был открыт! [23]
31 января 1910 года молодой русский в Мурмелоне побил мировой рекорд продолжительности полета с пассажиром, принадлежавший американцу Орвилу Райту, и первым среди русских стал рекордсменом авиации [24]. 15 февраля 1910 года Михаил блестяще выполнил экзаменационные полеты и, опять-таки первым среди русских, получил диплом пилота-авиатора [25].
Ему предсказывали блестящее будущее, предлагали выгодные контракты на совершение показательных полетов, в частности в Аргентине. Но поперек дороги стал подписанный кабальный договор с банкиром. Хозяин настойчиво требовал от «собственного» авиатора повиновения: немедленно возвращаться в Одессу и три года беспрекословно выполнять его волю.
Но и Анри Фарман не спешил расставаться со способным учеником. Увидев в Ефимове «восходящую звезду», он предложил ему место инструктора в своей школе и участие от его фирмы в предстоящих международных авиационных состязаниях в Ницце. Не сомневаясь, что русский завоюет призы, авиаконструктор снабдил Михаила деньгами на уплату неустойки одесскому банкиру…
До состязаний в Ницце оставался еще месяц времени. Надо было действовать решительно, и Ефимов направил на имя президента Одесского аэроклуба телеграмму: «Нужда с детства мучила меня. Приехал во Францию. Мне было тяжело и больно: у меня не было ни единого франка. Я терпел, думал: полечу - оценят. Нрошу Ксидиаса дать больному отцу 50 рублей, дает 25. Оборвался, прошу аванс 300 рублей, дает 200 франков… без денег я поставил мировой рекорд с пассажиром. Эмброс говорит: ждите награды! Кто оценит у нас искусство? Здесь за меня милые ученики заплатили, спасибо им… Больно и стыдно мне, первому русскому авиатору. Получил предложение ехать в Аргентину. Заработаю - все уплачу Ксидиасу. Если контракт не будет уничтожен, не скоро увижу Россию. Прошу извинить меня».
Телеграмма Ефимова попала в одесские газеты - постарались телеграфисты, бывшие коллеги авиатора. Она обсуждалась в совете аэроклуба, после чего его президент Анатра в ответной телеграмме заверил Ефимова:
«Все будет улажено. Немедленно выезжайте».
Одесса устроила своему земляку - первому отечественному летчику - теплую встречу. Ежедневно газеты посвящали рекордсмену авиации пространные статьи, сообщая читателям факты из его биографии, публикуя интервью… Конфликт с банкиром уладили - Михаил Никифорович уплатил неустойку и освободился от кабалы. Ксидиас организовал полеты первого русского авиатора на ипподроме и немало заработал на продаже билетов. Тысячи зрителей пришли посмотреть невиданное здесь доселе зрелище - полет человека в воздухе на аэроплане. Увиденное их изумило, в воздух летели шапки, гремело тысячеголосое «ура»… Михаил мастерски совершил пять полетов, из них два с пассажирами - президентом аэроклуба Анатрой и Ксидиасом. На следующий день, 9 марта 1910 года, репортер «Одесских новостей» писал: «…мы верили, конечно, что Блерио на аэроплане перемахнул через Ла-Манш, что де Ламбер целый час кружил над Эйфелевой башней, а вот этот самый Ефимов не только собственной персоной тридцать раз летал, но и других возил, и мировой рекорд побил. Верили… но в глубине души у каждого из нас все-таки таилось сомнение. Чтобы окончательно уверовать, надо было не чужими, а своими глазами увидеть… И вот вчера мы это, наконец, увидели. Видели, как эти «30 пудов» рассудку вопреки, наперекор стихии, после короткого разбега, отделились от земли и взлетели в воздух. Неописуемо красив этот полет… Неумолчно трещал мотор «Гном».