— Ты меня даже не поцелуешь?

— Я бы поцеловал… И с большим удовольствием, поверь! — отвергнувший меня мужчина спокойно вспарывает рыбе брюшко и очищает от внутренностей. — Только… Что произойдет, если действие аверики закончится во время поцелуя? Отшатнешься в ужасе? Будешь жалеть о содеянном и всю поездку от меня шарахться?

— Не тревожься, — отметаю его нелепые сомнения. — Действие аверики не скоро не закончится. Я хлебнула такую дозу, что на целые сутки хватит.

Полукровка ругается на незнакомом мне наречии, зато с очень знакомой, выразительной интонацией. Спустив пар, уже спокойнее добавляет:

— Спасибо, что предупредила. Значит, целые сутки ты будешь не в себе. Присаживайся. Завтрак готов.

Он левой рукой протягивает мне сырую рыбу, а правой закидывает себе в рот такую же.

Таращусь на холодную серебристую рыбешку. Убеждаю себя, что вкус в еде не главное. Главное, чтобы мой живот перестал обиженно ныть, громко урчать и требовать пищи. Зажмурившись, сморщившись от отвращения, засовываю в рот "завтрак". Откусываю.

Сырая. Холодная. Костистая. Бррр.

Меня едва не тошнит. Быстро-быстро работаю челюстями и буквально заталкиваю в горло прожеванный кусок. Стараюсь ни о чем не думать. Откусываю следующий. Жую механически. Глотаю. Потом еще и еще. Тьфу. Отвратительно!

Осилив с огромным трудом три рыбы, заключаю, что сыта ими по горло.

Поднимаю взгляд на полукровку. Он ест, как ни в чем не бывало. Немного отстраненное выражение лица, будто погрузился в свои размышления. Но в целом, никакого отвращения в нем не чувствуется. Мол, еда как еда… То есть что получается? Я здесь одна сейчас страдаю?!

Очень некстати опять прорывается сарказм:

— Благодарю за экзотическое угощение. Его изысканный вкус надолго останется на моем языке.

— Не стоит благодарности, — отмахивается Хродгейр. — Рыба — так себе экзотика. Если захочешь чего-нибудь по-настоящему особенного, сегодня на ночь мы замочим тебе червей.

На время благоразумно замолкаю. Пока полукровка продолжает есть, я за ним наблюдаю. Мыслей в голове крутится так много, что одна из них все же пролазит наружу в виде вопроса:

— Тебе хорошо знакомо действие аверики?

— Не понаслышке. А что?

— Могу ли я надеяться, что забуду все произошедшее со мной, пока действовал настой?

— Нет, фэйри, — усмехается полукровка. — К несчастью, вкус сырой рыбы навсегда застрянет в твоей памяти

— Я не о том. Хочу забыть, как единственный мужчина, которому я призналась в любви, меня только что отверг.